— О-о-ох. Папочка будет сильно рассержен. Я свалю на тебя.

Камрин наклонилась и поцеловала её в щеку.

— Давай. Я старше его и могу всё выдержать.

Эмили с любопытством разглядывала её. Осторожно она обмакнула палец в миску, а затем слегка прикоснулась им к кончику носа Камрин. И остановилась, ожидая, что на неё накричат.

— Ты делаешь всё неправильно. — Камрин засунула руку в миску и размазала смесь по её щекам. По крайней мере, сегодня она будет хорошо пахнуть. И вытерла оставшееся тесто с руки о свои волосы. — Видишь, вот так.

Эмили хихикнула и указала на неё пальцем.

— Ты выглядишь нело… нела…

— Нелепо, — поправила она. — И ты тоже.

Её племянница перестала смеяться и склонила голову набок, уставившись на Камрин. После долгого осмотра, Эмили спросила:

— А ты помнишь, где потеряла свою улыбку?

— Не понимаю о чём ты, милая.

— Дядя Трой сказал, ты не улыбаешься из-за того, что потеряла её на какое-то время. Ты её нашла? Он сказал, что ты найдёшь.

Трой так сказал?

— Ага, полагаю, нашла. — Она улыбнулась для пущего эффекта, и в кои-то веки выражение на её собственном лице не ощущалось чужеродным.

— Ах, боже мой, — воскликнула Анна, входя в кухню. — Только посмотрите на себя!

— Это сделала тётушка Кэм, честно!

Анна посмотрела с сомнением, поэтому Кэм поспешила спасти племянницу.

— Это правда. Всё я. Извини.

Анна принялась разглядывать её тем же любопытным взглядом, что и её дочь, поэтому Камрин отвернулась и заполнила последний лоток с маффинами, чтобы поставить их в духовку, а затем начала складывать готовые кексы в тарелку. Поставив их на стол, она налила себе чашку кофе и повернулась к Анне, которая вытирала тесто с лица Эмили, улыбаясь при этом.

— Анна, ты не будешь против вытащить последнюю партию, когда выключится таймер? Хочу немного посидеть на террасе.

— Конечно, — ответила та, глядя на неё , словно на незнакомку. — Ты в порядке, Кэм? Может быть, хочешь принять душ или… поспать?

Камрин пожала плечами.

— Возможно, позже.

Джеки, одна из прислуги Хортонов, вошла в заднюю дверь и положила свои ключи на столешницу. Оглядев кухню, она особо пристальное внимание уделила Камрин.

— Вы приготовили завтрак?

— Мы с Эмили приготовили, да. Вы не возражаете? Я не могла уснуть.

Джеки улыбнулась, махнув рукой.

— Конечно нет. Я просто… тогда всё приберу. — Она оглядела кухню, словно ожидая, как мимо вот-вот провальсирует клан тараканов.

Камрин любила готовить и, как правило, не оставляла кухню в таком беспорядке. И хотя та и выглядела, словно взрыв на «Данкен Хайнс» [29] , кухня была довольно чистой.

— Нужно лишь вымыть кастрюли из-под маффинов и миску для смешивания. — Камрин улыбнулась Эмили. — Всё остальное на нас. — Она снова посмотрела на Джеки. — Вам нужна будет помощь?

— О, нет. Спасибо. — Взгляд на её лице умолял: «пожалуйста, не надо».

Анна бросила полотенце в раковину.

— Я заберу Эмили наверх искупать.

Джеки приступила к мытью сковородок, так что Камрин раздвинула дверь террасы и вышла наружу с чашкой кофе. Наблюдая за розовым восходом солнца над горизонтом, она села и сделала глубокий вдох. Ещё один первый раз для неё.

Спокойствие в душе.

Дом находился очень далеко от главной дороги, поэтому не было слышно автомобилей. Вдалеке стучал дятел. Крикнул козодой [30] ; звук, как ни странно, расслабляющий. Она привыкла к шуму. Гудящим машинам. Раздражённым утром пассажирам. И как минимум, церковным колоколам вниз по улице, когда была в Милуоки. Она не знала, находить ли тишину умиротворяющей или тревожной.

Спустя двадцать минут из дома вышел отец. Он остановился, прежде чем потянуться к ближайшему стулу, уставившись на засохшее тесто в её волосах и на лице.

Она пожала плечами.

— У меня закончилось мыло.

У него отвисла челюсть. Затем он рассмеялся и сел рядом с ней. Осторожно отпил кофе и взглянул на горы.

— Что ты здесь делаешь без книги или ноутбука?

— Просто сижу.

— Ты поругалась с Троем?

— Нет.

— С Наной? Что она сказала на этот раз?

Камрин улыбнулась, глядя на его лысую голову и узкое лицо.

— Ничего, пап. Я просто сижу.

— Не доводилось слышать, чтобы ты просто сидела.

Она допила остатки своего кофе, делая вид, что не заметила, как он на неё таращится.

— Знаешь, Камрин, в одно пасхальное воскресенье, тебе, должно быть, было девять или десять, твоя мама нарядила тебя в одно их тех воздушных розовых платьев для церкви. Все говорили о том, как красиво ты выглядишь. Они тебя нахваливали. А ты топнула ножкой и закричала. Ты утверждала, что не хочешь быть красивой, а хочешь быть умной.