Она совершенно не помнила этого. Кроме того, она удивилась, какое это имеет отношение к простому сидению на улице.

— И?

Когда отец посмотрел на неё, у Кэм перехватило дыхание. Он выглядел растерянным. Пристыженным.

— И я не понимал, как сказать тебе, что ты можешь быть и той, и другой. Умной и красивой. Ты была так непреклонна, так обижена, что мы никогда не осмеливались поднимать эту тему снова. Время от времени мы говорили тебе, как мило ты выглядишь, но у тебя появлялось такое выражение на лице, будто мы тебя обидели. Вскоре мы просто перестали тебе об этом говорить.

Её пальцы онемели, пульс стал медленнее холодной патоки.

— Пап, к чему ты клонишь?

Его взгляд встретился с её глазами.

— Мне никогда не следовало прекращать говорить тебе об этом. Думаю, что ты неправильно поняла наши намерения. Ты была прекрасной. И умной. Ты всё ещё такая, всегда была. Но теперь ты больше этого не знаешь, не так ли? — Он покачал головой. — Мне очень жаль.

Её рот, задрожав, раскрылся, лицо отца расплывалось перед её глазами от подступивших слёз.

— Пап?

Поднявшись, он огляделся, похлопал по своим карманам, а затем снова обратил свой взгляд на неё.

— Это всё, что я хотел сказать. Хотел, чтобы ты знала. — Он взглянул на часы. — Не знаешь, выиграли ли «Бруэрс»?

Она рассмеялась, вытирая слёзы.

— Не знаю.

Кивнув, он пошёл к дому. Не дойдя до двери, он остановился, но не обернулся.

— Я никогда не видел тебя более красивой, чем сейчас, покрытой выпечкой… кроме всего прочего, и в пижаме. Улыбка тебе идёт. — Он развернулся к ней лицом. — Следует ли нам благодарить за это Троя?

Она не нашлась, что сказать, и просто уставилась на него, когда он отсалютовал ей чашкой кофе и зашёл внутрь.

Выдохнув, Камрин села обратно в своё кресло. Она сказала Трою, что люди не меняются. Это то, во что она твёрдо верила. Тогда почему она вела длинные полуночные беседы и разукрасила себя тестом для маффинов? Почему её семья поднимала столько шума из-за её поведения? Оно же не настолько отличалось от её обычного, так ведь?

Трой заставлял её делать, говорить, чувствовать то, что обычно она бы не сделала. Ни один мужчина не вызывал у неё улыбки с самого утра, не заставлял с нетерпением ожидать ночи, чтобы узнать, какие ещё порочные и забавные идеи он припас. Она обнаружила, что думала о нём, когда его не было поблизости, желая узнать его мнение на происходящее.

Сколько она себя помнила, Трой всегда был ей небезразличен. Но теперь ей хотелось держать его за руку и прогнать поцелуем боль. Заниматься любовью каждую свободную секунду. Прошлой ночью она рассказала ему то, что даже сама не с полной уверенностью осознавала. Она была уверена: он никогда никому не рассказывал о своём отце. Что же изменилось? Откуда это взялось?

Трой до сих пор не рассказал ей, к чему был весь этот список, но из-за него всё менялось, и не только между ними, но и внутри неё. Он делал её… счастливой.

Она поспешно встала и направилась в дом, прежде чем позволить себе размечтаться. Мечты и желания опасны. Они рождают личностные иллюзии, искореняя факты и подменяя их пустыми, нереальными желаниями. Мечты не более реальны, чем та идея, что они с Троем могут стать друг для друга кем-то большими.

Когда она открыла дверь, все члены семьи застыли, уставившись на неё, стоило ей войти в кухню. Ладно, она была в полном беспорядке. Более чем в одном смысле слова.

— Я в душ, — пробормотала она.

— Постой, — произнёс Фишер, закрывая холодильник. Он поставил свой стакан с апельсиновым соком на стойку. — Что происходит между тобой и Троем?

Она оглянулась на присутствующих в комнате — их лица были застывшими, и её кожу закололо, словно крошечными ледяными осколками. Знают ли они, что всё это ложь, и если да, то откуда? О, пожалуйста. Нет, нет. Им осталось продержаться ещё всего лишь два дня. Всего два, и всё опять вернулось бы на круги своя. Стало бы мрачным, скучным и обыденным. Она посмотрела на Хизер, но её сестра только пожала плечами.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Камрин, надеясь, что никто не заметил её дрожи.

— Трой спустился вниз этим утром, утверждая, что не голоден и просто хочет пробежаться.

Камрин в шоке смотрела на брата. Неужели Троя расстроил её жест с запиской и маффином? Ей хотелось, чтобы он проснулся с улыбкой, как было с ней. Хотела сделать что-то приятное, чтобы сказать…

— Он на пробежке? — повторила она, не понимая услышанного.

— Что я и говорила, — заявила Нана. — Люди должны бегать, только если за ними гонятся.