Ниваль освещал дорогу самодельным факелом, не рассчитывая на хилый огонь Эйлин, хотя она из упрямства продолжала его зажигать каждый раз, когда он затухал, померцав на ее ладони. Оценив его внешне бодрую походку и по-военному прямую осанку, казалось, не поддающуюся опьянению и усталости, он вздохнула и попыталась вспомнить те моменты, когда он был ей особенно противен. В голову пришла покрытая мраком история с Касавиром и то, как он пытался напоить его на своей вечеринке. Потом вспомнились его преданно-покровительственное, ироничное отношение к Нашеру, трепетное общение с Грейсоном и порочные увлечения. Еще снобизм и бесцеремонность, за которые ей всегда хотелось его осадить. Но все это уже не казалось ей вескими причинами к неприязни. Может, оттого, что она давно почувствовала в нем не простого фарисея и интригана, а, скорее, талантливого лицедея, для которого подмостками стала собственная жизнь, отданная работе и карьере. Этот актерский азарт был ей понятен, ей даже нравилось поддерживать его игру. Одного она всегда не могла понять: это как же нужно не доверять людям, чтобы скрывать от них лучшее, что в тебе есть. А узнав его ближе, она поняла, как мало у него было оснований для доверия.

И все-таки, он мог быть другим. Был еще Мерделейн, где он дрался и не щадил себя наравне со всеми, не претендуя на лидерство, и несколько недель вдвоем, когда они жили самыми простыми и насущными проблемами. Нормальный мужик, надежный, способный на поступки, самолюбивый, обидчивый, но отходчивый, иногда ведет себя, как ненаигравшийся ребенок. Вредный, но, по большому счету, великодушный. И, вопреки ее наивным представлениям, не любящий сентиментальности. И он ей нравится. К такому вот нерадостному выводу она пришла, топая сзади, вперившись в его несгибаемую спину и наблюдая, как капли стекают за шиворот с отросших светлых прядей. «Зараза… Знаю, о чем он думает… И глазами туда-сюда… Не дождешься, красавчик. Сгинь, ис…» Эти здравые умозаключения были прерваны ее собственным воплем, когда она, споткнувшись о корень, вляпалась в грязь и получила рукоятью катаны по голове.

— Ниваааль, — жалобно сказала она, — я больше не могу. Кажется, мы заблудились. Я уже готова заснуть на голой земле.

Ниваль поддержал ее за локоть, помогая встать с колен.

— Не раскисай. Мы не должны были сильно отклониться. Я стараюсь следовать указаниям гнома.

— Так темнота же кругом!

Эйлин снова попыталась зажечь огонь, но Ниваль лишь покачал головой и, помахав ей факелом, велел следовать за ним.

Вдруг они услышали рядом шорох и сопение. Что-то большое и мокрое уткнулось в ноги Эйлин. Это была мышь-мухобойка. Она привстала на задние лапы и, опершись передними о ногу Эйлин, посмотрела на нее и задвигала усами.

— Смотри-ка, она идет за нами. Мы ей понравились.

Она нагнулась, чтобы погладить мышь.

— Только ее мне не хватало для полного счастья, — проворчал Ниваль, брезгливо взглянув на животное.

— Да ладно, пусть будет. Может, от нее и правда польза есть.

— Ну да, от лишних продуктов она нас быстро избавит.

Словно в ответ на его слова, мышь фыркнула, оторвалась от ноги Эйлин и, понюхав воздух, неспешно потрусила вперед.

— И что? — Ниваль вопросительно взглянул за Эйлин.

— Пойдем за ней. Похоже, она знает дорогу.

В самом деле, через каких-нибудь полчаса они уже были на месте. Лес здесь вплотную подходил к гряде скалистых холмов, обрамлявшей его с востока. Замшелый домик с деревянной дверью был пристроен к склону, словно врос в него. Что их неприятно поразило — это свет, пробивавшийся сквозь щели старой двери и дым из длинной железной трубы. Эйлин хмуро взглянула на недовольного Ниваля.

— И не смотри на меня так. Я тут ни при чем. Нам было сказано заночевать в этом доме, и я войду туда, кто бы там ни хозяйничал. Мне уже все равно.

Она ступила на плоский камень, собираясь идти вверх, но мышь что-то прохрипела и опередила ее, ринувшись вперед и с необычной резвостью поскакав по мокрым камням. Когда она сделала последний прыжок, сзади нее что-то хлопнуло и выстрелило из-за валуна едко пахнущей струей. Эйлин принюхалась и сморщила нос.

— Кислота. Муравьиная.

Она укоризненно посмотрела на Ниваля.

— Вот видишь, а ты говорил. Хорошая зверушка.

— Угу. И ты по-прежнему хочешь туда идти?

Эйлин взглянула на мышь. Та, не терзаясь сомнениями, подошла к двери домика, и, без особого труда приоткрыв ее, проскользнула внутрь. Через секунду раздался грохот и гневный женский крик. Эйлин удовлетворенно кивнула.

— Что и требовалось доказать. Наша новая подружка расчищает нам путь и демонстрирует отсутствие всякой опасности. Если бы там засела банда орков, они бы орали по-другому. Пошли, пары, кажется, уже рассеялись.

Им пришлось попыхтеть, забираясь к домику. Удивительно, как эти маленькие создания ухитряются лазить по таким скалам. Но на то они и скальные гномы. У входа Ниваль отстранил Эйлин, медленно снял щит со спины и, пробормотав «мало ли что», толкнул дверь и пригнулся, чтобы войти. Стрела просвистела аккурат над его головой и вошла в низкую притолоку. Быстро определив, что мечом не размахнуться, он вырвал из-за голенища кинжал и, не разгибаясь, сделал движение в сторону, откуда она была пущена.

— Стоять! — Услышал он окрик. — Следующая будет торчать во лбу.

— Охренеть, — пробормотал Ниваль, подняв взгляд, — ну и реакция.

Перед ним, сурово сдвинув брови и снова натянув лук, стояла высокая, смуглая черноволосая девица лет двадцати пяти. Чуть вьющиеся волосы до плеч были убраны под украшенный крупным рубином обруч, светло-карие глаза смотрели безо всякой надежды на снисхождение, наряд, сшитый из тонко выделанных кожаных лоскутов, поражал минимализмом, а в зубах она держала нож, будучи готовой бросить лук и защищаться, если непрошенный гость сумеет подобраться к ней. Но тот даже не думал этого делать. «Охренеть», — снова подумал Ниваль, выпрямившись и продолжая смотреть на девушку, не отрывавшую от него более чем неприветливого взгляда. Но сзади топталась Эйлин, и ему пришлось осторожно посторониться, чтобы она не пихнула его и он, чего доброго, действительно не схлопотал стрелу в лоб.