Сейчас и именно так.

В местах, где его тело соприкасалось с моим, я чувствовала жар. Внизу живота что-то сжалось, точно пружина, и замерло.

Я не видела его лица. И это возбуждало еще больше.

Задорные трели лесных птиц смешались с нашим шумным дыханием. А потом и вовсе померкли, будто были вытеснены из мира для двоих, где главные звуки — биение сердец и ритм дыханий. Молчание затянулось. Ничего не происходило. Мы застыли: кожа к коже, и время остановилось. Поймав себя на том, что наслаждаюсь близостью тела Данила, мне стало неловко и стыдно. На самом деле, я никогда не изменяла Сергею. Даже мысленно, а сейчас…

— Отпусти… — взмолилась я.

Раскинув руки в стороны, попыталась обнять ствол, взяв его за опору и оттолкнуться.

— Нет.

— Но зачем? Не надо.

Данил отодвинул мои мокрые волосы с шеи, легонько поцеловал кожу и уткнулся носом в ключицу, шумно вдыхая воздух. Дрожь завладела телом.

— Затем, что мы оба этого хотим. Сейчас.

— Нет… — срывающимся голосом, продолжала я. — Ты ошибаешься.

— Докажи мне, — вдруг потребовал он. — Скажи, что не хочешь меня.

Я сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну и попыталась убедить его и себя во лжи, которую выбрала. Она должна была оказаться спасительной для нас обоих. Но не стала.

Язык отказывался поворачиваться, сделавшись вдруг непослушным и неуклюжим. Голос осип, а выдавить из себя заветные слова получилось только с третьего раза.

— Я… н-не хочу тебя.

Данил хмыкнул и я почувствовала, как его губы растянулись в улыбке. Он скользнул руками по моим плечам, погладил предплечья и накрыл своими ладонями мои. Немножко отодвинулся и прошелся влажным языком вдоль позвоночника от шеи и до чувствительного места между лопатками. Хотелось кричать. От удовольствия. Ни с кем прежде я еще не испытывала такого дикого возбуждения.

— Неубедительно, — укорил он меня в паузе между короткими поцелуями. — Попробуй еще раз.

Жажда чего-то большего обуяла меня, почти захватив контроль над разумом и телом. Я еле сдержалась, чтобы не начать молить Данила о том, чтобы он не останавливался. Лишь упрямство держало меня на плаву этого безумия.

— Я не… хочу тебя, — попыталась еще раз. Вышло намного менее убедительно, чем даже в первый раз.

— А так? — шепнул он, легонько прикусывая кожу у основания шеи. От этой странной ласки молнии заплясали перед глазами, а дышать стало тяжело.

— Нет… — голос дрогнул.

Данил одной рукой сгреб мои ладони, поудобнее перехватил их у запястий и, подняв над головой, прижал к дереву. Следуя за утерянным теплом его тела, я выгнулась. Свободной рукой он дотронулся моего живота, обвел пупок и, поглаживая кожу, спустился ниже. Коленом раздвинул ноги.

— А так?

— Не-ет… — я облизала пересохшие губы.

Данил осмелел, его ласки были томительными и в тоже время настойчивыми, точно каждым касанием он заявлял на меня права.

Его пальцы нащупали чувствительные точки, настойчиво продолжая мучительную ласку. Я сжала зубы, но стон сдержать не удалось.

— Скажи, Марта, — горячо шептал он мне в ухо. — Скажи, что хочешь меня.

Наслаждение рывками набрасывалось на тело. Я извивалась и стонала, упрямо сжимая губы, чтобы не проронить тех слов, которые он так жаждал от меня.

— Скажи… — настаивал он, то отступая и прекращая ласки, когда для полного удовольствия мне оставался всего шаг за край реальности, то требовательно продолжая, как только я переводила дыхание.

Эта игра изматывала меня. Погоня за удовольствием и собственное упрямство сплелись в один тугой комок, пока я, наконец, не сдалась на волю единственно возможному решению.

Когда терпеть больше не осталось сил, выгнулась навстречу Данилу и взмолилась.

— Я хочу тебя!

Он медлил.

— Пожалуйста…

Данил вошел в меня одним толчком. Резко и глубоко. Я закричала.

Не от боли.

От удовольствия, что пронзило от кончиков волос и до пят.

Он освободил мне руки, и я смогла опереться ими об ствол дерева, немного меняя позу. Данил сжал мою грудь и продолжил толчки на грани ярости.

— Я хочу видеть твое лицо… — попросила я.

Данил прервался лишь на миг. Он толкнул меня на землю, не заботясь о том, что причиняет боль. Небольшая грубость, граничащая со звериной дикостью, еще больше заводила меня.

«Нечто» просилось наружу.

Он навалился сверху, я крепко обвила ногами его талию и подалась вперед. Восхождение на вершину неги продолжилось.

Напряжение внизу живота нарастало. Метафорическая «пружина» сжималась, сжималась, сжималась. От непостижимого ранее удовольствия, мне казалось, что я умру. Именно здесь и именно так.