Шрифт:
На вопросы доктора он однако ответил, что у него ничего не болит, кроме души, которую «близкие люди наизнанку вывернули!»
Вениус и сам видел, что старик только сильно потрясен нравственно и что у него, пожалуй, та же хворость, что недавно была у Змглода. Но это потрясение у старика повлекло за собой такой упадок сил, который был в его годы, конечно, опаснее, чем для кого другого. Вениус тотчас добыл кой-что из своего запаса медикаментов, сам состряпал, и после первого же приема старику стало гораздо лучше. Он глядел бодрее, и в голове прояснилось…
— Ну, молодец ты, хоть и немец, — сказал Аникита Ильич и прибавил: — а теперь справь мне другое дело, не знахарское, а семейное… Одолжишь…
И он дал Вениусу поручение.
Сусанна, узнав, что Угрюмова осталась запертая наверху, после страшного волнения решилась не поддаваться, а действовать и бороться до последней крайности.
Она послала просить позволения явиться к дядюшке. Аникита Ильич ответил, что ему не время, и они свидятся за обедом.
Теперь он попросил Вениуса пойти к племяннице и передать ей… первое, что ему слегка «не можется» и обедать он будет один у себя. Второе, объяснить ей, что Абрам и Гончий будут наутро высланы в город для сдачи в земской суд ради поселения в Сибирь… В-третьих, успокоить ее насчет Угрюмовой и не гневаться за то, что он ее за сплетничество решил наказать самым пустым образом: продержать неделю запертою на хлеб и на воду.
И все это Вениус передал Сусанне от имени ее дяди, но на все ее расспросы, к несчастью, не мог ничего ответить, сам ничего не зная… Он знал только, что Аникита Ильич был сильно взволнован, потрясен, но упадок духа и слабость тела уже прошли… и он, опять молодцем…
Сусанна не знала, что подумать… Неужели у старой «Киты» так сильна уверенность в ней, что он даже дерзкому доносу Гончего не поверил? Но зачем он вызвал Абрама и молодого князя… в особенности этого «хитрого Давыдку»? За что собственно наказывает он вдруг «почетным чуланом» ее Анну Фавстовну?..
Сусанна совершенно терялась в догадках.
«Хитрит старый? Зачем?.. Нет! Он не таков. Если б что случилось, то буря и гроза разразилась бы сразу. Очевидно, он не поверил Аньке!.. Но Давыд зачем? Наконец, в чем же виновата оказалась Угрюмова?..»
И в голове Санны шел тот же круговорот, что был и в голове старика Басанова. Все ее мысли, догадки и предположения тоже будто сбились и сплелись в клубок…
Между тем Вениус, исполнив свое поручение, вернулся к барину… Когда он поднимался по большой лестнице, то встретил «проволочного батьку». Отец Григорий не шел, а катился вниз по ступеням, бледный, с безумно открытыми глазами и, как показалось доктору, с мокрым от слез лицом.
Но войдя в кабинет, Вениус вскрикнул и всполошил весь верх и весь дом, подняв на ноги всех пишущих канцеляристов и всю дежурную дюжину.
Он нашел Аникиту Ильича мертво-бледным в кресле, но в полулежачем положении… с повиснувшей на плечо головой.
На его крикливые вопросы от перепуга старик хотел отвечать и не мог, так как язык не повиновался ему.
— Кровь пустить! — воскликнул Вениус. — Надо! Дозвольте!.. Это мой долг врача!..
Но пока канцелярист сбегал к доктору на дом за ящичком с инструментами, пока дежурный сбегал за фельдшером и все было готово, Аникита Ильич уже заговорил и произнес:
— Пустое… Прошло…
— Дозвольте… все лучше, — говорил Вениус.
— За всю жизнь свою этакое баловство я над собой не дозволял, — уже несколько сурово вымолвил Басанов, совершенно оправившийся.
Немец-доктор невольно рот разинул.
«Ну, натура! — подумал он по-своему. — Железный человек. Моложе молодого».
Через полчаса еще Аникита Ильич чувствовал себя совсем хорошо и всех от себя прогнал.
Припадок, приключившийся с ним, был последствием беседы со священником. То, что по его строгому приказу поведал ему отец Григорий, поминая имя его покойного сына, всякого иного человека свалило бы с ног, а иного и убило бы!.. Но шестидесятилетний старик, на душе и сердце которого была броня себялюбия, был, видно, неуязвим.
Аникита Ильич не сошел к столу вниз и отобедал один, а затем, вызвал к себе наверх по парадной лестнице Василия Васильевича и нахлебника Константинова, для партии в бостон. Карты доказывали, что барину совсем хорошо.
XXI
Сусанна после разговора с немцем-доктором, принесшим ей от имени дяди успокоительные вести, все-таки волновалась. Анька с отцом были арестованы при полиции, что доказывало, как именно отнесся Басанов к доносу отчаянного молодца. Но одновременно наказание Угрюмовой было ей непонятно и поэтому сильно смущало.
Разумеется, еще до обеда Сусанна переговорила с Дмитрием и удивила его своей тревогой. Он, знавший с ее слов «полуправду» о Гончем, не понимал, почему она так поражена его появлением к Аниките Ильичу… Что ж мог молодец старику сказать? Он мог только покаяться в своем безумстве и просить пощады…
Однако Сусанна убедила и упросила молодого человека повидать Давыда Никаева и постараться что-нибудь выведать у него, так как он должен был все знать.
Дмитрий после обеда завел разговор с молодым князем и позвал его к себе. Добродушный человек решил хитрить и, как все нехитрые люди, воображал, что он искусно проведет за нос юного Давыда. Князь же, наоборот, малый хитрый, притворился тем, чем никогда не бывал, то есть наивным и добродушным.