заведующий колонией, — бесспорно, талантливый человек, имеет большое влияние на

колонистов и они за него готовы идти «в огонь и в воду»...

Мне стало досадно, как это я сам не догадался, что за ребята ехали в гарбе и кем был

тот человек в пенсне. И я пожалел, что не обратил должного внимания на Макаренко,

личность которого не могла меня не заинтересовать.

Вскоре распространились слухи о последних событиях в колонии, связанные с тем,

что я видел на харьковском большаке.

Рассказывали, что инспектор полтавского Наробраза, арестовав Макаренко за

нарушение какой-то бюрократической формальности, выехал в колонию — назначить нового

заведующего. Ребята же, узнав об аресте Антона Семеновича, якобы избили инспектора и

заперли его в подвал, а сами, захватив наробразовский автомобиль, помчались в Полтаву и с

боем освободили своего «атамана». Возвратившись с воспитанниками домой, Макаренко с

позором выгнал инспектора, а автомобиль оставил у себя как трофей...

Желание узнать правду об этом происшествии и вообще о колонии и ее заведующем

не покидало меня.

Однажды, возвращаясь с охоты, я шел вдоль реки Коломак и на берегу заметил трех

мальчиков в одежде колонистов. Они сидели, свесив ноги с крутого обрыва, и ели арбуз.

Я подсел к ним и попытался было завести разговор об их житье-бытье, но по

односложным ответам ребят понял, что они относятся ко мне с недоверием.

Тогда я прямо спросил:

— Правда ли, что заведующего вашей колонией хотел арестовать какой-то начальник

из Наробраза, а вы, ребята, этого не допустили?

Старший из колонистов, вихрастый парнишка, весело переглянулся со своим

товарищем, которого он называл Цыганом.

— А вы разве не слышали, как было дело?

Я отрицательно покачал головой, и вихрастый паренек, с сожалением посмотрев на

меня, начал подробно рассказывать, «как было дело», испытывая видимое удовольствие от

воспоминания об этой славной истории.

...Как-то утром заведующий уехал в Полтаву, а около двенадцати часов в колонию на

автомобиле примчались два начальника. Позже ребята узнали, что это были инспектор

Наробраза Шарин и председатель губернской инспекции Черненко.

Шарин вызвал дежурного воспитателя Ивана Ивановича Поповиченко (Осипова) и

потребовал, чтобы тот провел его в кабинет заведующего. Там Шарин объявил, что Антон

Семенович Макаренко арестован и в колонию больше не вернется. Инспектор даже вскрыл

стол Антона Семеновича и начал вытаскивать оттуда бумаги. После такой «подготовки»

Шарин предложил остолбеневшему Ивану Ивановичу принимать колонию и подписать

соответствующий акт, который был уже заранее приготовлен.

Вертевшиеся возле кабинета ребята с молниеносной быстротой разнесли по колонии

известие об аресте Макаренко. Большая часть колонистов в это время работала в поле, а в

– 2 –

самой колонии оставались только малыши. Но среди них был кряжистый парень лет

пятнадцати — шестнадцати — Супрун (Бурун). По словам рассказчика, Супрун, вообще

говоря, считался тихим парнем, которого было не так-то легко вывести из себя...

Дежурный воспитатель еще не успел и слова сказать, как в кабинет Антона

Семеновича ворвались колонисты во главе с Супруном. Схватив Шарина за лацканы пальто,

Супрун начал с силой трясти его. Со всех сторон неслись негодующие крики:

— Куда вы упрятали нашего Антона?

Черненко попытался было помочь Шарину высвободиться из рук Супруна, но перед

ним вырос целый лес ребячьих кулаков, и он, решив, что в это дело лучше не вмешиваться,

начал пробиваться к двери, а вслед за ним стал пятиться и незадачливый Шарин.

Шофер, слышавший угрозы ребят, предусмотрительно завел машину и, когда его

пассажиры, отступавшие под натиском колонистов, вскочили в автомобиль, сразу же дал

полный ход. В это самое время возвращалась с поля пустая гарба, управляемая Семеном

Калабалиным (Карабановым), за нею шел отряд старших ребят. Еще издали они поняли, что

в колонии творится что-то неладное, и тотчас примчались к месту происшествия.