любезно, не укорив ни словом.

— Вы спрашиваете, на каких положениях или принципах построена организация

жизни коллектива колонии? Вопрос очень важный, основной в нашей воспитательной работе

с ребятами. Но я бы предпочел ответить на него только после того, как вы детально

ознакомитесь с колонией. Тогда вы отнесетесь с большим доверием к моим словам и забудете

обо всяких слухах и клевете, распространяемых о колонии со врагами...

Гости охотно согласились с предложением Макаренко и в сопровождении недавно

приехавшего к нам на каникулы рабфаковца, бывшего колониста Белухина, отправились

знакомиться с Куряжем. Только одно условие в категорической форме поставил перед ними

Антон Семенович: не расспрашивать ребят об их жизни до поступления в колонию.

Еще во время разговора с гостями Антон Семенович, продолжая, как всегда, чутко

следить за течением колонийского дня, заметил, что сигнал на обед запаздывает. Прошло уже

десять минут сверх положенного срока! В Куряже Антон Семенович с первого дня установил

правило, по которому о всяком нарушении распорядка жизни колонии, об опоздании любого

– 30 –

сигнала более чем на пять минут дежурный воспитатель обязан был немедленно сообщать

ему. А затем вопрос о каждом таком нарушении подлежал обсуждению на общем собрании

колонистов или на совете командиров. Поэтому Антон Семенович был уверен, что сейчас,

после ухода гостей, к нему зайдет дежурный воспитатель. Действительно, но прошло и

минуты, как в дверь постучались. В кабинет вошла воспитательница Зинаида Петровна и

доложила, что на кухне произошла авария: неожиданно лопнул котел, и пищу пришлось

перекладывать в другой, поэтому обед немного запаздывает. В ряду других происшествий,

случившихся за время ее дежурства, Зинаида Петровна отметила опоздание на работу без

уважительной причины Мити Чевелия.

Имя Чевелия невольно воскресило в памяти Антона Семеновича неприветливую

утреннюю встречу с Халабудой.

Хотя время было обеденное, пойти домой Антону Семеновичу не удалось. Сперва

пришли комсомольцы из соседнего села с просьбой помочь организовать вечер

самодеятельности, затем появился Семен Лукич, только-только возвратившийся из Харькова

с невеселым сообщением, что Помдет опять задержал выдачу денег. Наконец, вернулись

гости, закончившие обход колонии. Как и предвидел Антон Семенович, от прежнего

недоверия и предвзятости у них не осталось и следа. Гости просили разрешения приехать

завтра утром и снова пробыть в колонии до вечера...

Только в пять часов Антон Семенович смог пойти домой пообедать, а в шесть он уже

вновь выходил из своей квартиры.

В дневное время, когда колонисты работали, Антон Семенович занимался главным

образом организационными и производственными делами, вечерние же часы целиком

отдавал ребятам. Начиная с шести его всегда можно было найти среди колонистов в клубе, в

читальном зале, во дворе. Сегодня же, после доклада Семена Лукича об очередной неурядице

с Помдетом, нужно было без промедлений переговорить о денежных делах колонии с

Сидором Ивановичем. Антон Семенович опять вспомнил и утреннюю прогулку Халабуды с

Чевелием и смущенный вид председателя Помдета при встрече возле комнаты для приезжих.

Антон Семенович обратил внимание и на какое-то перешептывание Чевелия, Новикова и

других ребят на скамейке возле клуба: они замолчали при его приближении, когда минут пять

— десять тому назад он направлялся к себе в кабинет. Все это беспокоило его и почему-то

связывалось с мыслями о Халабуде.

Неожиданно дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась голова Алексея Новикова.

— Антон Семенович, к вам можно?

— Ты хочешь мне сообщить что-нибудь очень важное, да? — шутливо спросил Антон

Семенович.

— Совершенно верно, Антон Семенович, очень важное! Мы тут задумали такое дело,

что Халабуда все деньги, которые нам должен, сам на стол выложит. Вы только устройте,

чтобы он обязательно на общее собрание сегодня пришел, да Митю Чевелия не очень ругайте