Но автомобиль уже отъезжал. Раздались крики:

— Упустили!

Семен Калабалин крикнул:

— Едем отбивать Антона!

И человек десять — двенадцать старших ребят, а среди них мои знакомцы —

вихрастый паренек с Цыганом — вскочили в пустую гарбу.

Из всех воспитателей, находившихся в тот момент в колонии, сохраняла

относительное спокойствие только Елизавета Федоровна Григорович (Екатерина

Григорьевна). Но события развивались с такой быстротой, что повлиять на их ход она не

могла и только удерживала ребят от чрезмерно агрессивных действий. В последнюю минуту,

когда колонисты уже вскакивали в гарбу, Елизавета Федоровна успела собрать узелок с кое-

какими вещами и едой.

— На, возьми! — крикнула она Калабалину,— Там, в Полтаве, отдашь Антону

Семеновичу.

— Зачем Антону все это, мы его самого сюда привезем!

Чтобы попасть на харьковский большак, нужно было проехать с километр узкой

прямой дорогой среди молодого леса. Как только гарба выехала на эту дорогу, ребята

увидели, что автомобиль забуксовал перед самым выездом на шоссе. Шарин круглыми от

ужаса глазами смотрел на приближавшуюся повозку, а его спутник, Черненко, изо всех сил

подталкивал автомобиль сзади. Положение беглецов становилось критическим. Ребята уже

готовы были соскочить с гарбы, и... трудно сказать, что произошло бы дальше. Но шофер в

последнюю минуту догадался кинуть свой ватник под буксовавшее колесо, и автомобиль

рывком выехал на шоссе... Досада ребят была так велика, что доставшийся им в качестве

трофея ватник шофера они изорвали в клочья...

— Ну, а если бы вы настигли автомобиль, что бы вы сделали? — прервал я рассказ.

— На машину и в Полтаву, отбивать Антона! — не задумываясь, ответил Вихрастый.

Ребята помчались дальше, в Полтаву, на выручку Макаренко. А Антон Семенович в

это время уже возвращался в колонию. Его освободил из-под нелепого ареста начальник

милиции, возмущенный самодурством наробразовцев.

...Вихрастый парень, недоверие которого ко мне уже прошло, рассказал и о

последствиях столь негостеприимного приема в колонии Шарина и Черненко.

Ребята решили, что Шарин будет мстить и арест Антона Семеновича может в

ближайшее время повториться. Поэтому они приняли свои предупредительные меры против

этого...

Теперь, когда Антон Семенович собирается в город, рассказывал Вихрастый, кто-

нибудь из старших ребят обязательно просится ехать вместе с ним, притворяясь больным. В

– 3 –

Полтаве «больной» сразу начинает чувствовать себя лучше и уверяет Антона Семеновича,

что, пожалуй, не стоит зря ходить в больницу и беспокоить врачей, а после этого уже ни на

шаг не отходит от Макаренко.

В самой колонии ныне установлено постоянное наблюдение за прямой дорожкой,

ведущей через лес к большаку: оттуда могут появиться «подозрительные» люди. У самого

начала дороги, со стороны колонии, находится кузница; ребята, работающие в ней, и

являются главными наблюдателями...

Однажды, когда рабочий день уже заканчивался, к Антону Семеновичу в кабинет

вбежал старший кузнец, колонист Осадчий, и заявил, что его подручный Галатенко залез на

сосну, упал и не может подняться. Антон Семенович в сопровождении ребят быстро

направился в лес.

Возле небольшой сломанной сосенки, на которую вообще нельзя было залезть, лежал

Галатенко и стонал... Как я узнал потом, Галатенко был тем самым великаном с оглоблей в

руках, чей богатырский вид в свое время поразил меня на шоссе.

На вопрос Антона Семеновича, как он себя чувствует, этот здоровенный парень

жалобно ответил, что у него «в грудях пече, а в боци коле».

Но тут из колонии подоспели еще несколько ребят, и один из них что-то шепнул

Осадчему. Тот просигнализировал Галатенко: «Кончай волынку, все спокойно!» И тогда

больной решительно заявил:

— Годи, полегшало,— и поднялся.

— В чем же дело было? — недоумевая, спросил я вихрастого рассказчика.

— Не поняли? — удивился он.

Оказалось, что ребята, работавшие в кузнице, заметили, как со стороны большака на