Шрифт:
– Пантелей, обогоди немного, вишь – приболел человек после вчерашнего, отлежаться надо. Мы его в баньке попарили – да на печь.
– Банька и печь – первое дело при простуде. А мне свезло – даже и не чихнул.
– Ну будет, будет, Пантелей. Оклемается человек – милости просим!
– Не знал, что приболевши. Прощеньица просим и желаем здоровья. А это – в подарок от меня.
Пантелей полез за пазуху, достал нож в ножнах, положил на стол, поклонился в пояс и вышел. Илья пошел провожать гостя. А я взял нож, вытащил из ножен.
Ножик оказался непростой – испанской стали, с клеймом «Toledo» на клинке. Заточка просто бритвенная. Ручка простоватая, но в руке сидит как влитая – хват удобный. Неплохой подарок.
Вбежала Маша – в последнее время ей приходилось все делать бегом.
– Ушли, слава богу! Разбудили только! Кушать хочешь?
– Хочу, барана целиком бы съел.
– Ну, барана у нас нету, однако и голоден не останешься.
Маша начала носить кушанья из кухни в трапезную и накрывать стол, когда вернулся повеселевший Илья.
– Ну, зятек, давай подхарчимся. Напужал ты нас ноне, думали – всерьез занедужил. Да вишь – крепок оказался, наша косточка, русская! За то и выпьем.
Илья разлил по кружкам вино, мы выпили, закусили. Спиртное теплой волной прокатилось по жилам и ударило в голову. Конечно, я уж не помнил, когда ел в последний раз, по-моему – позавчера. Помню, пил только – то вино, то квас, то сбитень горячий.
– Ты ешь, ешь! – Илья подкладывал мне лучшие куски.
– Дарья-то где?
– А где ж ей быть? Всю ночку с тобой просидела, как за дитем малым ухаживала, сейчас, должно, спит.
Я плотно поел; опять навалилась слабость, и я полез на печку.
– Вот-вот, сон – самое лучшее лекарство. Маше накажу, чтобы никто тебя не беспокоил, а сам в лавку пойду.
Я провалился в глубокий сон, и к вечеру проснулся окрепшим и чувствовал себя вполне здоровым.
Глава 8
По весне, как сошел снег и реки очистились ото льда, Илья засуетился, забегал.
– Илья, ты опять удумал чего?
– Караван собирается, зятек, в Ганзею. И правду сказать – торговля встала почти. Помнишь, зимой на санях в Великий Новгород купцы ездили?
– Как не помнить, едва Богу душу не отдал.
– Так, считай, без толку съездили, и половину товара продать не смогли. Обезлюдел город-то после погрома, что государь со своими опричниками устроил.
– Так уж сколько времени с тех пор минуло!
– Э, народ не кролики, быстро не народятся. Да и деньги у богатых отобрали, некому покупать стало и не на что. Вот и порешили купцы ладьи морские нанять, у кого своих нету, да в Ганзу сплавать. Глядишь – удастся копейку заработать.
– Рисковое дело. Хотя на морских просторах лесов нет и разбойников тоже, но пиратов хватает.
– Плавают же люди!
– Только не все домой с прибытком возвращаются.
– Типун тебе на язык. Ты скажи лучше, пойдешь со мной? Помощник мне надежный нужен, кому довериться можно. Ты языки какие-нибудь знаешь?
– Татарский, так он там не нужен. Еще итальянский, но так далеко вы не поплывете. В Ганзе немецкий нужен, да я его не знаю.
– Не велика беда – другие тоже не знают, однако же никто без прибытка не возвращался.
– Хорошо, Илья, поеду и помогу.
– Мне только за товаром присмотреть, торговать я сам буду – у тебя-то и опыта нет.
Пару недель купец как заведенный отбирал и упаковывал товар. И настал день, когда мы перевезли его на большую морскую ладью. Вечером попрощались с домашними. У Дарьи уже заметно округлился животик, и ходить она стала смешно – как уточка, переваливаясь с боку на бок, почти как все беременные.
Мы переночевали на судне, и рано утром караван из четырех ладей отвалил от причала Пскова. На корме взвился российский флаг – черный орел на зеленом фоне, – морской флаг России в те времена.
Псковское озеро встретило нас легкой рябью на воде и устойчивым попутным ветром. Было довольно свежо, и я кутался в суконный плащ, накинутый поверх ферязи. Илья же чувствовал себя комфортно в однорядке, подбитой мехом куницы.
К вечеру прошли узкий перешеек и вошли в Чудское озеро. Памятное место – здесь три века назад разгромил немецких псов-рыцарей новгородский князь Александр, при важном для Новограда уговоре на отсрочку дани Батыю. И врага на Русь не допустил, и веру православную не позволил католикам опрокинуть.
Стемнело, и мы улеглись спать под пологом. Небольшая каютка была на ладье одна, и ее занимал сам хозяин судна, он же капитан. Пятеро купцов теснились на носу судна под холщовым пологом. Трюмы же были забиты псковскими товарами. Улеглись, прикрылись суконными одеялами, что выдал владелец судна.