— Ого, уже на Сталинград нацелился, вояка! Ещё не обсохли штаны от донской воды, а он мечтает о Волге! Волга тебе не Дон, захлебнёшься! На Урал, там прохладнее! Вот и воюй с такими!

Отшучиваясь, спрашивающий присел в тени соседнего дома. Только один из отдыхающих выразился так:

— А кто, вы что-ли задержите неприятеля на Дону. Из винтовки по танку? Вы надеетесь, что фашист побоится в воду полезть? Или эти, с саблями, которые носятся вдоль берега, не пустят немцев?

Никто не возразил ему. Промолчал Герасимов, промолчал и я.

В Акиновке наш штаб дивизии разместился в зданиях сыроваренного завода. На заводе стоял большой чан с сывороткой, посему возле чана всегда было людно. Каждый предпочитал пить вкусную сыворотку, а не солоноватую воду.

Нечего греха таить, в Акиновке у меня было довольно благодушное настроение. Немцы были за Доном, начальство не тревожило. И кое-какое войско собралось. В несколько сот человек. Так что можно было хотя бы ненадолго отпустить тормоза, за все дни постоянного нервного напряжения. И работки штаба почувствовали себя свободнее. Когда вечером я вышел на балкон второго этажа административного здания завода, чтобы выкурить трубку, то увидел в тени соседнего здания сгруппировавшуюся штабную «молодёжь». Центром её притяжения были Нина и Дуся. Молодёжь всеми силами старалась обратить на себя внимание девушек и соревновалась в остроумии. Не знал я, что медички сразу же приметили «задаваку с трубкой».

Ужинали в медсанбате, на ужин нас пригласил командир медсанбата. Там же обсудили наше незавидное положение. Но что можно было решать, если штаб корпуса не дал никаких указаний.

«Домой», на сыроваренный завод, я пошёл один и по дороге встретил Нину и Дусю. И хотя говорят, что сытый голодного не разумеет, я догадался, что девушки ходят неприкаянными и хотят есть.

— Пойдёмте, товарищи медики, я прикажу зачислить вас на довольствие. Теперь вы уже знаете, кто я? — посмеиваясь, спросил я девушек.

— Знаем, знаем! Хорошо, что узнали, а то собирались убежать.

Я хорошо рассмотрел Нину Пащенко, а теперь присматривался к Дусе Береговой. И решил, что Береговая давно уже не девушка.

Ночью объявились командир 799-го стрелкового полка подполковник Черкассов и комиссар полка батальонный комиссар Киянченко. Их полк оказался на пути движения главных сил немцев и комполка свернул к Дону. Канский и Заозёрненский стрелковые полки отходили левее 799-го и оказались отрезанными.

К утру, как и следовало ожидать, людей в дивизии стало больше. Перебравшись через линию фронта, поскольку ещё сплошной линии не существовало, и преодолев Дон, в дивизию влилось ещё около двух тысяч человек.

В тот же день к нам приехал начальник политотдела 3-го гвардейского корпуса и, согласно приказа комкора, мы двинулись в новый район сосредоточения.

Сначала я думал, что передислокация на юг вызывалась необходимостью отвести от линии фронта, который несомненно стабилизируется на Дону, потрёпанные соединения. Но потом стало очевидно, что это не так. Войска отводились на новый рубеж на реке Сал. С Дона на речушку Сал?

Началась неразбериха. На марше нас встречали представители фронта, не разберёшь какого, каких-то групп войск и армий. Все давали указания, что-то записывали в свои блокноты. Но кормить, снабжать горючим и боеприпасами было некому.

«История Великой Отечественной войны Советского Союза», том 2, стр. 421–456.

Ставка приказала войскам, действующим на правом берегу Дона, в среднем его течение, продолжать отход…

…Обстановка для советских войск, действовавших на правом берегу Среднего Дона, всё более осложнялась. Командующему Южным фронтом не удалось собрать из отходящих частей и соединений сколько-нибудь значительные силы, способные хотя бы на некоторое время задержать наступление врага между Доном и Северным Донцом.

…Немецкое командование вновь пыталось отрезать пути отхода на восток всей группировке Советских войск, находящегося в районе Среднего Дона…

…Соединения 24 армии, выдвигавшейся из резерва Южного фронта в район Миллерово, не смогли остановить наступление в этом направлении 40-го и 3-го корпусов немецких танковых войск и под их ударами стали отходить на юг и юго-восток. Войска Южного фронта, глубоко охваченные противником с северо-востока и востока, вновь оказались в тяжёлом положении. В связи с этим Ставка решила отвести войска Южного фронта из Донбасса, чтобы они могли во взаимодействии с частью сил Северо-Кавказского фронта организовать оборону на левом берегу Дона от Верхне-Курмоярской до Богаевской (50 километров восточнее Ростова) и далее по оборонительному рубежу, подготовленному на северных подступах к Ростову.

В районе Ростова гитлеровское командование предприняло ещё одну попытку окружить отступающие соединения Красной армии. Но войска Южного фронта сумели выйти из-под охватывающего удара первой немецкой танковой армии и 24 июля отошли за Дон…

…Несмотря на то, что в первый месяц летнего наступления немецкому командованию не удалось добиться крупных территориальных успехов: окружить и уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов. Это объясняется тем, что советское командование умело сочетало оборону на выгодных естественных рубежах со своевременным выводом войск из-под ударов противника. Генерал Типпельскрих, оценивая летние события на южном крыле Советско-Германского фронта, пишет: «Действия немецких войск, казалось, ещё раз увенчались блестящим успехом. Но при ближайшем рассмотрении этот блеск меркнул. Русские армии были, может быть, деморализованы, но не разгромлены. Количество пленных и трофеев существенно не изменилось»…