И тут Норт перебил злым:

— Что во мне не так, Артан?! Я — неформальный лидер всей академии, девчонки сами добиваются моего внимания, меня хотят все, но только не… Что во мне не так? Чего ей не хватает? За какой Тьмой она вообще носом воротит?!

— Это злость, Норт, — мягко оборвал его лорд Гаэр-аш, — просто ярость. В тебе просыпается сознание темного лорда, отсюда и непомерное самомнение. Успокойся, через три дня пройдет.

Дастел шумно выдохнул. Ректор продолжил:

— Я пришлю к тебе лорда Эрсана с качественным снотворным. Тебе нужно спать.

— Мне нужно поговорить с Рией!

Усмешка и полное горечи:

— Не стоит, брат. Не совершай моих ошибок — эта девочка не умеет прощать. — А затем гораздо тише, и с горечью, которой я никак не ожидала: — Ты ведь все понял, Норт.

— Понял, — подтвердил Дастел. — Я просто не знал, что настолько… дорог ей.

— Я тоже… не знал.

И этот тихий голос снова вверг меня в сон. В мой сон, где я, закрыв последнюю страницу параграфа, подняла голову и улыбнулась дяде Тадору. Он сидел напротив, тоже на нагретом солнцем камне, щурился, запрокинув голову и глядя на солнце, и курил трубку. Свою странную трубку — черную, с черепом, у которого глаза всегда светились темно-зеленым, а дым выходил из раззявленной пасти. Иногда мне казалось, что череп, то есть трубка, живая, но она была в руках дяди и я не боялась.

— Вопросы? — заметив, что я закончила чтение, спросил Тадор.

Я вновь посмотрела на книгу и спросила:

– 'Силовое сбрасывание', я не поняла механизма.

Дядя глянул на меня, затем протянул руку вперед и в воздухе засияло изображение чаши, чье дно было овальным, то есть стоять на поверхности чаша могла лишь до определенного уровня наличия в ней жидкости. И вода, призрачная, как и вся иллюзия полилась сверху… Она текла, текла… чаша опрокинулась, расплескивая воду. Иллюзия растворилась в горячем летнем воздухе.

— Это механизм действия, — объяснил Тадор. — У этого проклятого официальной магией артефактора был главный жизненный принцип — не навреди. Вот почему все его амулеты и артефакты имеют встроенный ограничитель, но все можно обойти, если к примеру использовать… ртуть.

Я обожала дядю Тадора именно за это — он всегда находит выход, и для него никогда не было ограничений. 'Возможно все, во что ты поверишь' — постоянно говорил он. И я верила, верила в то, что для меня нет ничего невозможного. — Кхад был гением, — продолжил дядя, — но ты должна понимать, девочка моя, гениев никто не любит. В человеческом мире маг может быть или посредственностью, или непризнанным гением. Признанных — уничтожают. Всегда. Люди не терпят тех, кем не способны управлять, и потому…

— Так случилось и с вечными? — спросила я.

— Так происходит со всеми, — дядя улыбнулся, затянулся густым зеленоватым дымом, — со всеми, Риюш.

И я, закрыв книгу, но придержав пальцем место, где закончила читать, спросила:

— Меня люди тоже будут ненавидеть?

— Тебя? — дядя улыбнулся. — Ты же гений, девочка моя. Ты мой великий гений, и тебя ждет невероятное будущее, поверь, ты станешь известнейшим во всех мирах артефактором.

И я проснулась. Распахнула глаза и долго смотрела в потолок своей комнаты, прижимая к груди что-то твердое.

'Ты станешь известнейшим во всех мирах артефактором'…

Нет, дядя, я сглупила, повелась на уговоры отчима и стала некромантом. Я стала некромантом, как смешно и неправильно. Как горько. Как обидно, досадно и тяжело на душе. Некромант! Я некромант.

— Приснилось что-то плохое? — раздался голос ректора.

Я вздрогнула, торопливо вытерла слезы, и села на постели. Похоже на кровать меня перенесли прямиком из кабинета ректора… Да уж, нашла где уснуть! И положили на кровать, прямо в чем была, разве что сапоги с меня сняли, и те сиротливо стояли у двери. А еще у меня не забрали книги — я так и прижимала их к себе, и отдавать не хотелось. Но самое странное — лорд Гаэр-аш, в брюках, сапогах и одной черной шелковой рубашке сидел за моим рабочим столом, и читал… мою тетрадь с записями по артефакту Эль-таим. Читал внимательно, чуть хмурясь и поджимая губы.

Но прежде, чем я успела задать резонный вопрос по поводу 'Что вы здесь делаете?', лорд Гаэр-аш закрыл тетрадь, бросил ее на стол, сложил руки на груди, и мрачно посмотрел на меня. Почему-то сильнее обняла книги по магии смерти.

— Не отдашь? — глава Некроса неожиданно улыбнулся. — Мне импонирует твоя жадность к знаниям.

Появилось желание гордо вернуть ему книги. Но стоило вспомнить, что это за книги, как подобное желание вмиг пропало. Пока не прочитаю, не отдам!

— Теперь о серьезном, — ректор несколько секунд смотрел на меня, после произнес, — мне искренне жаль, что из-за меня ты потеряла магию.

Пауза, а у меня сердце начинает биться быстрее, вероятно из-за чувства страха — в комнате кроме меня и ректора никого нет. Даже Пауль с Салли куда-то пропали, и в коридоре царила тишина, словно все вымерли, а обычно постоянно стук каблучков и голоса некроманток… Но сейчас тихо. И в моей маленькой мрачной комнатке без занавесок, с голыми стенами, одним шкафом, кроватью застеленной черным покрывалом и стола, заваленного книгами, эта тишина ощущается особенно остро. А еще я вдруг поняла, как неуютно здесь…