Там вывелось хмельное зло, Поскольку, якобы, волшебный Напиток оказался сей.

А что? Всё может быть. Ей-ей!

— Ну как, понравилась сказка? — Спросил Андрей, закончив. Э, да ты, никак заснула? — не услышав ответа, толкнул её локтем.

— Что ты, конечно нет! Не могу справиться с впечатлениями… А сказка замечательная, красиво написана. Наш Федя — замечательний поэт.

— Ну, он немного другого мнения, — возразил рассказчик. — Говорит, что написано коряво и с какими-то погрешностями.

— Может быть. Но ему простительно: он ведь начинающий поэт. А поскольку видит погрешности, значит, способен к совершенствованию, я так считаю.

— А ты не считаешь, что пора уже спать? Ну-ка дуй к себе, — напомнил он — Дай щёчку, так уйду!

Лёгкий стук в дверь, а затем и ее слабый скрип разбудили Марту, когда сумрак не позволял еще разглядеть стрелки на циферблате. Увидев на пороге мать, пришедшую их будить, она приложила палец к губам, поманила к себе и спросила шёпотом:

— Мама, я попросила его задержаться до обеда — сходим с ним к ерику за ветками. Чтоб не беспокоить дедушку. Можно?

— Ну, если он согласился, то можно. Но будьте настороже. Впрочем, в случае опасности я дам знать.

— А ты меня не отпустишь с ним, хоть на денёк: я так соскучилась по моим новым друзьям!..

— На этой неделе мне обещали машину — перевезти сенцо. Тогда и…

Она не договорила: беспокойно заёрзал, простонав во сне, Андрей. Чтоб не разбудить и его, она чмокнула дочь и также тихо вышла.

Они ещё спали, когда, подоив козу и запустив к ней малыша, оравшего на весь базок, Ольга Готлобовна ушла из дому.

Проснувшись, Андрей глянул на ходики: было начало девятого. Марта сладко посапывала. Поднялся, осторожно надавил на дверь — скрип её не разбудил. Не проснулась она и тогда, когда он через некоторое время вернулся. И только стук костяшками пальцев о быльце кровати заставил её лупнуть глазами.

— Ты чего рано? — натянула она сползшее было одеяло до подбородка.

— Ничё не рано: девятый час. — Присел возле неё на корточки. — Я привык вставать вместе с солнцем.

— Вижу, успел уже и умыться. Не замёрз под утро?

— Наоборот: мне такой сон приплёлся, что проснулся весь в поту.

— Сон? Страшный? — удивилась она. — Расскажи.

— Приснилось, будто фрицы устроили облаву на наших ребят… Рудика — он почему-то тоже оказался на хуторе, Мишку, Бориса и Федю вроде связали по рукам и ногам и пошвыряли в мажару. Это такая тележка, мы сделали её после твоего отъезда. Потом набросились на Ванька. Человек пять. Он что ни посбивает их с ног, а они обратно поднимаются и к нему. Потом всё-таки связали и его и заставляют тащить возок на станцию. А тебя, Веру и ещё Нюську, почемуто раздетых чуть ли не догола, полицай, мой сосед, хлещет трёх-хвостой плёткой и приговаривает:

— Танцюй! Танцюй!

— Фу, какой ужас тебе приснился!.. — Марта даже зажмурилась и повертела головой. — Так вот почему ты перед утром ворочался и стонал…

— Поэтому план меняется: я решил немедля вернуться домой.

— Почему-у? — спросила она разочарованно.

— Мне думается, сон приснился не зря. Фрицы верняк решат нахапать детворы где-нибудь подальше. А вдруг на нашем хуторе! Нужно срочно предупредить, чтоб были начеку.

— Что ж, может, ты и прав… Отвернись, я оденусь. — Андрей взял стул, отошёл и сел к ней спиной. — Я сейчас быстренько соберу позавтракать, потом немного тебя провожу. А ты будь осторожен: в центре они, может, и не решатся, но могут сделать засады на окраине станицы.

Говоря это, она натянула лифчик, сняла с вешалки кофточку, но передумала и напялила платье с синими шёлковыми полосками по рукавам и подолу, уже довольно тесноватое вверху.

Торопливо позавтракав хлебом с козьим молоком, зашли к деду. После вчерашнего массажа, сделанного опытной рукой дочери, радикулит отпустил настолько, что он собрался сходить за кормом для козы.

— Дедушка, ты подожди и меня, я недолго: провожу немножко нашего гостя, и мы сходим вместе, — на прощанье попросила внучка.

Центральная улица станицы не многим отличалась от хуторской: без твёрдого покрытия, без кюветов, такая же пыльная. Те же саманные, в большинстве своём под камыш, хаты. Разве что заборы не плетённые, а дощатые либо штакетные — серые, давно, а то и вообще не крашенные, покосившиеся.

Вскоре слева и несколько на отшибе показались два длинных навеса, крытых черепицей. Под каждым — в два ряда дощатые, на вкопанных в землю стойках, торговые столы. Станичный базар, обнесённый штакетным забором. Свернули к нему, направляясь ко входу на территорию.