Далее я просто обрадовался, по-учительски (ух ты! да я серьезно быстро освоился), по-человечески, по-своему, обрадовался! Причина? Доска, на которой можно писать мелом. Доска, не связанная с компьютером и новыми технологиями. Через секунду сразу же заметил штук пять упаковок белых мелков у меня на столе. Стол, в общем-то, не считая этого, пуст. Но плюс ко всему, оправдывая первичные впечатления по приходу, мимолетно представил для себя, что новые технологии нужны мне как начинающему учителю. Я пошел в учителя – с целями, с идеями, а новые технологии – из списка помощников, оставалось придумать «как включить этого помощника», включу в одиночестве или мне поможет кто-то из будущих учеников, которых я собирался взять под свою психологическую опеку? И у меня, к удивлению, со школы уже ждут парочка идей, работающих с новыми технологиями и всем из них стекающим во всемирную недавно новозародвишуюся «паутину».

Я захотел поверить в то, что школа «1998» перед принятием к себе нового учителя – тщательно, и с особым творческим подходом, проанализировав учительскую жертву, меня в данном случае, подготавливает кабинет, строит и ставит всё так, как нужно учителю. Бред? Фантастика? Я рад! Я очень буду рад, если это и фантастические выдумки! Да пусть! Главное – есть то, что мне подходит; как оно попало на место – обошлось без моего к этому привлечения.

Сел за свой стол. Кожаное кресло на колесиках. Как я люблю. Это конечно необычно; стоило проверить свое везение, есть ли в других классах такие же стулья для учителей. Да черт возьми – я был готов выломать дверь в кабинет директора, приставить ствол пистолета к его горлу, повалить его на пол и кричать на всю огромную школу, что он про меня знает! После чего – он, мать вашу, сказал бы мне: «Спасибо, Чарльз, я не ошибся в выборе!» А потом бы сам нажал на курок пистолета! Я бы и не успел ничего сделать, помешать ему; если бы оно было нужно, ведь я мог улыбнуться и позволить завершить сделанный выбор директора. Он просто бы застрелился. Моей рукой. Меня бы посадили и стать учителем я смог бы только в тюрьме, только не на глазах детей, а в присутствии мерзкой толпы тюремщиков. Черт, представится же тоже; длинный путь, от обучения к «работе» в школе – и в конце тюрьма? Это что же я должен совершить, как преступно повлиять в обществе на учительском дозоре?

Стало интересно при таких размышлениях, и я сложил руки, потом вытянул и осмотрел стол. Не обнаружил тумбочки – печально конечно, но, если ее нет – я не собираюсь покупать, как преподнесли – так и оставим. Значит, в моем классе все будет проще. Все мои вещи – на моем столе. А вещей немного. Ручка и несколько листочков – сразу решил; а сначала хотел тетрадку, так никогда и не получалось заводить тетрадку, в которой было бы всё мое, поэтому масса исписанных ужасно-рваных листочков: лучшее решение и единственный исход событий. Я, кстати, купил дорогую подарочную ручку за пару десятков баксов, еще в аэропорту родного города; подумал, что обязательно стоит и без этого не обошлось бы. Но, к сожалению, пришлось обойтись без бутылочки «Кока-Колы», так обожаемой мною вечерами. Парадокса ноль – я много где работал; денег хватало. Но в свой первый день не нашлось ни копеечки под рукой. Костюм, ручка, бумажки для школы, немного еды, обувь; получается обновил гардероб, обновил холодильник, обновил вообще свое существование – и готово – вы избавились от денег, мистер Холлоуэй! Мистер… Не хочу, не называйте меня мистер, я… друг! Неужели в России вообще кто-то использует слово «мистер»? Но, не в первый раз говорил себе, в наш год уже возможны различные повороты и обновленные интерпретации прошлых повторов и поворотов.

Звонок прозвенел. В «его время» я успел обернуться, чтобы увидеть прикрепленный за моей спиной на голую стену белый листок с напечатанным текстом мелким шрифтом: «Ваш 1 урок – девятый класс».

Прекрасно. Отлично. Я по-новому обрадовался. А вообще, моя радость всегда получала обновления – в этом крупная часть от Я. Провести урок у класса, детям в котором лет по пятнадцать, шестнадцать – это было моей преподавательской мечтой под первым номером. Ведь мой девятый класс – это самое жуткое время моей жизни; это то время, когда я изменился по всей программе развития человека, время, когда пропал старый Чарли – и в мир вошел новый, переписанный, впервые переписанный; а ведь переписей было около трех. Время, когда в мою жизнь вошел мой учитель, покончивший с собой в тот же год, но когда я успел встать на тропу десятого класса. Нет! Черт. Мысли о нем, только не сейчас. А может и сейчас. Я не знал: что «правильно». Пусть и это будет «правильным», пусть! Перед уроком вспомнить свое страшно-важное подростковое прошлое – залог успеха, почему нет. Давай же, Чарли, к тебе в класс собираются войти те, кто тебя ещё знать не знает – но ты всю жизнь мечтал показать им себя, рассказать о себе, неординарно научить! Ты же писатель, пусть не популярный, но эта жилка – чертовски интересная им! Джейк с тобой. Он «за»! За твои решения. Верь и пробуй, действуй, действуй!

Дети вошли.

Да, боже правый, подростки. Выглядят точно так же, как когда-то выглядел я. Что у них на уме? Что же?

Я хотел всплеска эмоций, впечатлений, атмосферы. Не сдержавшись, я, наблюдая за тем, как дети хаотично усаживаются по местам, отправил руку за сигаретой – взял – зажег. Все быстро. Не заметил, как произошло. Мертвая тишина после этого. Дети в недоумении.

Я поднялся. Стул не скрипнул, всего лишь немного отъехал и легонько стукнулся о стену позади стола.

Прошел на середину класса.

Первые слова! Первые! Первые слова! Первые!

Первые! Первые! Самые первые! Что же это за слова будут, Чарли! Какие же! На секунду в голове пробежала мысль: «Я, случаем, не плохо ли говорю по-русски? Да нет, быть не может! С пяти лет изучал с бабушкой, а потом и русские друзья помогали, да в семье часто практиковалась смесь языков». Но тема: как я изучил русский язык – на максимум перенасыщена тайной, это я подозревал с давних времен.

– Всем привет. – Отлично! Не «Здравствуйте», а Привет! Не на смехотворной «одной ноге», а на понимании целей в общении. Молодой с молодыми, принимающий современность, вперед. – Я… ваш новый учитель английского языка, Чарли Холлоуэй. Рад встрече.

Я резко обернулся к доске и быстрым шагом направился вперед, чуть вытянув руку на уровне груди. Но потом понял, что мелки на моем столе. Пришлось снова обернуться! судорожно извлечь один, один жалкий мелок! анализаторы чертовы! прогадали, школа «1998»! Да, я очень часто волнуюсь, неужели сложно было вытащить из этой драной картонной пачки кусочек белой палки!

Внутри я готов был сорваться и разломать весь класс, и там же, внутри себя, уже осуществил затею. Но нельзя было в реальности, Чарли!

Пролетела вечность? Ни в коем случае. Прошло секунд пять, а я уже все успел.

Вернулся к детям, расположился посередине класса на своем стуле! Да-да, выдвинул стул посередине перед детьми. Спонтанно взвешенное решение помогло расслабиться и настроиться на урок быстрее, чем я страшился. Все круто, я сиял и улыбался! И зачем я только ринулся за мелом?

Я начал раскуривать сигарету, не вынимая изо рта, возможно, действуя в традициях тех же целей, что и опробованными несколькими минутами ранее у директора.