Мобильник был куплен на имя Василия Денщикова – того самого юноши, который и нашел тело. Он не только разговаривал с девушкой, но и отправил ей позже эсэмэску: «Ты подождешь меня там. Александр Гордеев».

Кто такой Александр Гордеев? Почему Василий Денщиков отправляет сообщение, подписываясь чужим именем? Или это его имя, и он вовсе не Денщиков?

Больше никаких сообщений в телефоне погибшей не обнаружилось – ни входящих, ни исходящих.

Девушка не прочитала эсэмэску, она осталась неоткрытой. Не захотела? Не успела? Не обратила внимание? Послание отправлено в половине пятого. Возможно, к тому времени она была уже мертва.

Петр Петрович доел ужин и допивал чай, когда ему позвонил судмедэксперт и сообщил результаты вскрытия.

Удар ножом, который пришелся на область под лопаткой, оказался сильным и точным. Лезвие пронзило сердце, и смерть наступила за несколько секунд.

Они сидели на диванчике в холле больницы уже больше часа. На все вопросы Клавдия Семеновна Токмакова отвечала охотно, но излишне пространно. Там, где вполне хватило бы короткого «нет», пускалась в лирические отступления.

– Кем вам приходится Василий Денщиков? – спросил следователь в самом начале беседы.

– Василием Денщиковым и приходится, – кивнула Клавдия Семеновна. – У моей сестры двое детей есть и уже внучок с внучкой. Так они такие потешные: внучка пузатенькая, а внучок доходяга, хотя кормят их одним и тем же.

– То есть Василий – сын вашей сестры?

– С чего вы взяли? Да они с сестрой никогда друг друга и не видели!

– Денщиков является вашим родственником или нет?

– Является родственником, но не настоящим. Я его люблю как родного, но кровь в нем течет чужая.

Они поговорили уже обо всем на свете, даже о том, что Клавдия Семеновна ненавидит зимний моросящий дождь – «эка срамота, вместо мороза!», а Петр Петрович никак не мог поставить точку.

Если отбросить многочисленные подробности, то из рассказа Клавдии Семеновны следовало, что Василий Денщиков – трудолюбивый, неконфликтный, молчаливый и робкий человек, у которого нет приятелей.

– Чего ему толпу друзей заводить, если у него сам редактор журнала «Мистика и криминал» в дружках ходит, – похвасталась Клавдия Семеновна. – Васька про этого Александра Гордеева часто рассказывает. Только не нравится мне, что не зовет его Василий в гости, стесняется своей квартиры. А чего стесняться – недавно вон новую ванну купил и полочку для обуви.

– А не разрешите ли вы мне прямо сейчас на его квартиру взглянуть, а, Клавдия Семеновна? – вкрадчиво произнес следователь. – Может, найду там что-нибудь, что Василию поможет. Он ведь является важным свидетелем в деле об убийстве. Ключи от его квартиры у вас, наверное, есть?

– Ясное дело, есть. У кого ж им еще быть, если не у меня? – миролюбиво произнесла женщина и вдруг взвизгнула: – Что вы сказали? Свидетелем об убийстве?! Василька могли убить! Какой ужас! Где вы, полицейские, всегда пропадаете, когда людей убивать начинают? – Она жадно задышала, издавая хлюпающие звуки. – Ладно, ключи у мужа моего возьмите, передайте, мол, Клавдия разрешила. Но муж с вами пусть там побудет. Разные ведь люди в полиции работают, могут и стащить чего. А я пока в палате Василька подежурю.

– К сожалению, Клавдия Семеновна, в его палату вас не пропустят. Врачи считают, что любые посещения на данном этапе лечения могут повредить пациенту.

– Нельзя в палату к мальчику? Чего ж вы раньше не признавались? Я вам тут как на исповеди все рассказываю, а вы вон какой оборотень!

– Врачи никого не пускают – ни вас, ни меня, – заверил следователь.

– Тогда пусть сам ко мне выйдет! – настаивала женщина. – Я должна убедиться, что он живой. А если живой, то уж спрошу у наглеца, где он по ночам шляется с головой разбитой и с какого перепугу драться надумал. Никогда с мальчиком проблем не имела и вдруг нате, на старости лет принялся беспредельничать.

– Не может он выйти, ему вставать пока запрещено. Да тут много больных, к которым никого не пускают, не один Василий такой, – успокоил следователь.

– Вот это как раз и подозрительно, когда больных припрятывают! – вскричала Клавдия Семеновна. – С чего бы врачам таиться, если совесть у них чиста? Они, может, опыты сейчас какие над Васечкой моим ставят, мозг его вскрывают, пока я с вами лясы точу. Обрадовались, что голова повреждена и можно на травму свалить, если опыт не удастся.

Женщина тяжело откинулась на спинку дивана. Мимо везли каталку с забинтованным человеком.

– Ладно, дайте я ему тогда позвоню хоть, – сдалась она, – может, зарядил телефон свой наконец.

– Денщиков поступил в больницу без телефона. Вообще без всяких вещей.

– Как же так – без телефона? Да он без него ни шага не сделает! И сумочка всегда при нем, черная, – в ней он и телефон держит, и ключи. Когда у Васечки однажды из кармана ключи вытащили, он сумочку и прикупил, не доверял больше карманам… Так вот почему мальчик на звонки не отвечал, – отняли у него телефон грабители. А я думала – разрядился.