Однако татарские военачальники решили иначе. – Нечего поднимать шум и разжигать огонь! – заявили они. – Пошли же быстрей на Смулэнэ!

Но лишь на следующее утро татары, выдержав непрерывную скачку, вышли, наконец, к Смоленску.

– Этот злосчастный город уже близко! – сказал, возвратившись из разведки, все тот же татарский военачальник, неутомимо уходивший со своими воинами вперед. – Готовьтесь к сражению!

– Ну, что ж, – кивнул головой темник Голутай, – тогда пошли на жестокую битву!

– И надо подогнать пороки, – буркнул мурза Чиричи, – чтобы приставить их к стенам!

И войско, повинуясь взмаху правой руки своего старшего полководца, стремительно выскочило из-за леса.

Дело происходило как раз при восходе солнца. Яркие малиново-красные блики окутывали таинственным холодным светом стоявший на горе большой город. Снег искрился всеми цветами радуги, и остановившиеся в полуверсте от Смоленска воины с восхищением и каким-то суеверным страхом смотрели перед собой.

– Это недобрый знак! – сказал Голутай, вновь остановив свою конницу. – Золотой Бог закрыл своей рукой этот город!

– Почему ты так считаешь, брат? – усмехнулся Чиричи. – Нет никакого Бога, кроме Аллаха! И это – священный знак для всех правоверных! Сам Аллах благословляет нас на славную битву! И никто не сможет опровергнуть эту истину!

Вдруг откуда-то со стороны города раздался призывный сигнал боевой трубы. Затем звук повторился, и послышался какой-то шум. Городские ворота широко распахнулись, и из города медленно выехало большое конное войско. Всадники, казавшиеся издалека игрушечными, решительно продвигались вперед, в сторону стоявших в версте от них врагов, и спокойно выстраивались в большие шеренги, образуя полки.

– Может прямо сейчас напасть на наших врагов, – предложил темник Чиричи, – и разрушить их еще не установившийся строй?

– Не надо! – отмахнулся внимательно следивший за происходившим Голутай. – Пусть себе строятся! Будет неплохо, если все они разом выйдут из города! Тогда мы перебьем всех воинов и без пощады разграбим богатый Смулэнэ! Кому тогда их защищать? А так лишь напугаем урусов, и они вернутся назад, в свой хорошо укрепленный город! И нам достанется долгая, нелегкая осада…Вон какой большой холм! Город стоит очень высоко! К таким стенам непросто подкатить пороки!

– Они и ров хорошо замостили, – подумал князь Дмитрий. – Видно, серьезно подготовились к войне! Надо бы и нам, в Брянске, сделать пошире ворота, чтобы можно было заезжать в город верхом…

Смоленская конница между тем выстроилась в двухстах шагах от городских стен, готовая к сражению. А за ней спокойно и не спеша собирались копьеносные пехотинцы.

Предводителя смоленской рати не было видно, но Дмитрий Романович догадался, что старый вояка князь Иван Александрович расположился сзади конницы и руководит общим построением. Вот конница разделилась на три части: большой полк, правый и левый. Пехота, видимо, тоже расположилась за каждым из конных полков.

Наконец, из образовавшихся между полков проходов стремительно выскочили всадники с княжескими знаменами и церковными хоругвями и встали впереди. Один из знаменосцев, подняв сверкавшую на солнце трубу, с силой в нее дунул. Раздался гулкий продолжительный боевой сигнал. Из-за большого полка появился крупный, одетый во все черное, под цвет своей лошади, всадник, седая борода которого развевалась на ветру и, казалось, даже железный шлем на его голове шевелится в такт движению.

– Вот и сам Иванэ! – вскричал, торжествуя, Голутай. – Пошли же на них всеми силами! – И полчища татар, сдвинувшись с места, ринулись на смоленских воинов. Но смоляне не испугались непобедимых степных завоевателей. По мановению руки своего князя они сами пошли навстречу врагу!

Князь же Иван быстро обогнул свой правый полк и, зайдя с тыла, двинулся вместе со всеми на битву.

Брянский князь сидел рядом с татарскими полководцами на своем верном коне и молча смотрел на сражение. – Какой же он умный, этот старый Иван! – думал он. – Сам не полез под татарский удар! Зато теперь не потеряет нить этой битвы! Вот и научились русские люди правильно сражаться!

В этот миг оба войска сошлись и далеко, не на одну версту, был слышен тяжелый, звонкий, какой-то ухающий, жуткий удар, сопровождавшийся многотысячеголосыми криками сражавшихся и убиваемых. Татарская конница вначале потеснила смоленскую и едва ее не опрокинула. Но отчаянные смоляне, с превеликим трудом удержавшиеся от первого удара, с каждой минутой не только не ослабевали, но даже крепли!

Каждый шаг продвижения вперед давался татарам нелегко. Они чувствовали свое численное превосходство, напирали, но теряли при наступлении значительно больше воинов, нежели смоляне. Татары, привыкшие сразу же побеждать, а затем гнать дрогнувшего противника, несколько растерялись. Битва затягивалась. Вот прошло уже больше двух часов, а татарская конница все никак не могла пробить брешь в рядах смоленского войска! Еще немного и, казалось, смоляне отобьют прямую вражескую атаку.

– Эй, коназ-урус! – крикнул вдруг в самый переломный момент Голутай. – Теперь посылай своих людей! Пора…