– Подожди! – отмахнулся рукой князь Симеон и дал знак брянскому воину убрать зловонный предмет.

– Клади ее в мешок! – приказал боярин Жирята. – И возвращайтесь в простенок!

Брянские воины беспрекословно повиновались и сразу же вышли вон, оставив после себя густой дурной запах.

– А теперь, мои бояре, подумайте и разберитесь, – сурово молвил, сдвинув брови, князь Симеон, – как это случилось, что воин моего батюшки оказался в брянских лесах!

Бояре долго гудели, ворчали и спорили. Наконец, со своей скамьи встал тысяцкий Василий Протасьевич Вельяминов. – Что тут долго говорить, великий князь? – сказал он хриплым, неуверенным голосом. – Я знаю этого Удала. Он был верным дружинником твоего покойного батюшки и всегда хорошо сражался…Однако когда Иван Данилыч заболел, Удал отпросился к Алешке Босоволкову и служил ему до самой его опалы! Значит, он – не человек великого князя, но Алексея Петрова!

– Вот уж какая беда! – вскинул голову рассерженный князь. – А я простил тебя, бесстыжий Алексей, и снял с тебя опалу, послушав твоих друзей! А ты, оказывается, занимаешься разбоем?! Говори же, бессовестный!

Боярин Алексей Босоволков, по прозвищу Хвост, встал со скамьи, второй со стороны князя, и, нахмурившись, мрачно сказал: – Я не виноват, мой господин великий князь! Когда ты обиделся и возложил на меня опалу, я потерял почти все доходы. И у меня не было ни серебра, ни имущества, чтобы содержать дорогих воинов. Тогда от меня ушли почти все лучшие дружинники и решили сами себя кормить…Я не знал, что они отправились в брянские леса и занялись разбоем! Я нисколько не виноват и признаю только одно: не сумел их удержать из-за бедности!

Растерянный и раскаянный вид некогда грозного и крикливого боярина унял княжеский гнев. – Ладно, чего там, – махнул он рукой. – Значит, эта беда случилась не по твоей вине! Однако мы все-таки виновны перед Брянском и просим князя Дмитрия принять наши извинения! Пусть же славный Дмитрий Романыч не таит на нас обиды из-за такой нелепицы! Понял, славный боярин? Как твое имя?

– Понял! – кивнул головой брянский боярин. – Мое имя – Жирята Михалыч!

– Ну, если ты все понял, Жирята, – сказал, успокоившись, князь Симеон, – тогда так и передай мои слова брянскому князю! Я готов заплатить виру за злодейства нашего бывшего дружинника! И обещаю зорко следить за своими людьми, чтобы этого больше не повторилось!

– Благодарю, великий князь! – молвил, улыбаясь, брянский боярин. – Я вижу, что ты не хотел нам зла! Я все слышал и не вижу твоей вины перед моим господином! И ни к чему нам эта вира! У нас достаточно своего серебра!

– Ну, тогда иди в гостиные хоромы, Жирята Михалыч, – улыбнулся князь Симеон, – а перед отъездом возьмешь у моих бояр памятный подарок Дмитрию Романычу!

– Тогда прощай, великий князь! – склонился в поясном поклоне брянский посланец. – И вы, славные московские люди! – Он повернулся к собравшимся, поясно им поклонился и быстро направился к двери.

Некоторое время после его ухода в думной светлице царила полная тишина. Симеон Иванович молчал, держась руками за голову. Молчали и бояре.

– Ты сказал правду, Алексей Петров, – нарушил, наконец, общее оцепенение великий князь, – или солгал?

– Истинную правду! – вскочил со своей скамьи Алексей Босоволков. – Зачем мне лгать?

– Тогда получается, что это я виноват, – пробормотал Симеон Иванович. – Разве не я вогнал тебя в бедность и вынудил твоих людей превратиться в разбойников?

– Нет, не ты! – буркнул Иван Акинфиевич. – Зачем ты, наш славный князь, прилюдно опознал голову того злодея? Да еще перед этим наглым брянцем?!

– Мы всегда враждовали с этим Брянском! – горько усмехнулся Василий Окатьевич. – Не стоило унижать свое княжеское достоинство! Мы бы не признали ту мертвую голову, и пусть бы Брянск выплачивал нам виру за обиду и клевету!

– Было ясно, что они знали того Упряма, – покачал головой князь Симеон, – и если бы я стал отрицать правду, то погрузился бы по уши в позор и бесчестье! Но этому не бывать! Я набожен и не совершу подобного греха…Не оскверню свои губы бесстыжей ложью!

– Это не ложь, мой господин, – вкрадчиво сказал Андрей Кобыла, – но хитрость на благо нашей земли!

– Спроси об этом у своего духовника, славного отца Алексия! – буркнул Дмитрий Зерно. – Разве стоит метать бисер перед свиньями?!

– Они все против Брянска! – подумал великий князь Симеон, глядя на злые лица своих бояр и слушая их гневные речи. – Значит, тот Упрям не случайно сложил свою буйную голову под Брянском: мои бояре не хотят дружбы с Дмитрием!

Князь Ольгерд въезжал в Виленский замок под торжественные звуки: со всех крепостных башен трубили горнисты, встречая славного воина.

Март 1345 года был необычайно холодным. Еще несколько дней тому назад брат Ольгерда, молодой князь Кейстут, пришел с войском в Вильно, а бывший великий князь литовский Евнутий бежал в окрестные горы и леса, где заблудился и, отморозив ноги, попал в плен к жолнерам Кейстута. Но последний вовсе не собирался судить или карать несчастного Евнутия, который, будучи младшим сыном покойного великого князя Гедимина, без того непрочно сидел на своем троне.