– Небогатая добыча, – думал, глядя перед собой немецкий рыцарь, – и мы напрасно сюда нагрянули! Я зря прислушивался к советам бывалых воинов! Зачем мы надели на себя эти тяжелые доспехи? В Изборске нет достаточных сил, чтобы сопротивляться нашему отряду. – Он снял с белокурой головы свой большой черный шлем, увенчанный длинными орлиными перьями и положил его на землю у ног. В это время послышались крики: женские причитания, визг и плач. Из-за валуна выходила большая толпа плененных немцами поселенцев, сопровождаемых солдатами, державшими в руках тяжелые мечи. – А это неплохо! – улыбнулся немецкий военачальник. – Пусть невелико имущество, зато предостаточно пленников!

– Господин барон! – к нему подошел рослый молодой воин. – Здесь будет больше трех сотен бестолковых русов! И все хороши: и мужи, и женки! Нам повезло с пленниками!

– А их дома подожгли? – сдвинул брови военачальник. – Не забыли?

– Подожгли, мой славный господин, – ответил белокурый воин. – Мы не оставили там, за камнем, ни одного дома в целости!

– Хорошо, – кивнул головой молодой барон. – Надо и эти избы, – он махнул перед собой рукой, – также поджечь, как только наши люди вынесут весь скарб. А потом загонишь всех пленников на телеги! А есть там красивые девки?

– Есть, господин барон! – пробормотал солдат. – Их немало, а одна – совсем хороша!

– Веди-ка ее сюда, – заволновался знатный немец. – Я сам ее прямо сейчас спознаю!

Услужливый вояка побежал выполнять приказ и под громкие крики напуганной толпы вытащил за руку, подводя к своему командиру, рослую, белокурую и голубоглазую девушку.

– О, какая фройлейн! – засмеялся немецкий барон. – Ну, уж не обессудь! – И он, проворно соскочив со своего стула, стремительно бросился на девушку, срывая с нее длинное белое платье, под которым ничего, кроме юного тела, не было.

Девушка пронзительно закричала, пытаясь вырваться из цепких объятий обезумевшего от похоти немца. – Крак! – платье несчастной разорвалось пополам, обнажив перед насильником прекрасную полную грудь девушки. – Ратуйте! – закричала изо всех сил несчастная. – Я не дамся тебе, жестокий мучитель! – И она закрыла обнаженную грудь руками.

– А, русише швайн! – буркнул знатный немец. – Мне не нужна твоя грудь! – Он сорвал с девушки остатки разорванного платья, отбросил тряпицу в сторону и, спустив свои короткие кожаные штаны, навалился на свою жертву всей тяжестью сильного молодого тела, пытаясь раздвинуть ей ноги.

В это время толпа пленников заволновалась. Здоровенные мужики, стоявшие до этого в покорном молчании, увидев сцену насилия, дружно закричали и попытались вырваться из вражеского оцепления. Но немецкие копейщики быстро выскочили откуда-то из-за ограбленного ими дома и, выставив перед собой копья, прижали их острые наконечники к телам возможных бунтовщиков. Шум и гам от этого не прекратились, но наоборот усилились. Как раз в это время немецкий барон, преодолев сопротивление девушки, овладел ею. – А-а-а!!! – пронзительно вскрикнула та, ощутив острую боль. Ее крик смешался с дружными воплями пленников и хохотом наблюдавших за насилием немецких солдат, и враги не услышали из-за шума цокота копыт литовско-русской конницы.

– Ох, шайзе! – взвыл зазевавшийся немецкий дозорный, увидев приближавшегося к нему русского окольчуженного всадника. – Веттер унд доннер!

– Получай же, рыжий скот! – крикнул изборский воин, взмахнув мечом. Голова незадачливого часового с брызгами крови отлетела в кусты.

В это же время князь со своей дружиной ворвался в самую середину горевшей деревни и, подскакав к онемевшему от страха и неожиданности насильнику, лежавшему на своей жертве, молниеносно снес ему белокурую голову. Вражеская кровь обагрила обнаженное тело лежавшей в беспамятстве девушки. Она очнулась и завизжала, отбрасывая от себя дергавшееся в агонии тело барона, а затем, схватив разорванное платье, прижала его к груди и, подпрыгнув, устремилась в кустарник.

Между тем в разоренное село прискакали изборские воины, которые принялись безжалостно расправляться с остальными немцами, пытавшимися в панике убежать.

Часть вражеских солдат успели вскочить на коней, а другие, захваченные врасплох, сразу же полегли под мечами и копьями русско-литовского отряда. Но и сидевшие на конях враги не смогли спастись от возмездия: к их ужасу, пути отступления были перекрыты со всех сторон выскочившей из-за камней тяжелой изборской конницей.

Жалобные крики убиваемых, стоны, проклятья слышались далеко за селом!

Только сотня конных немцев оказалась способной сражаться в окружении, но, постепенно, под ударами врага все больше и больше редела. Звон мечей, стук копий о щиты, треск ломаемых древков слились с общим шумом…

Князь Юрий Витовтович сражался в первых рядах своих воинов и поразил уже не одного врага, когда вдруг резко ощутил усталость: сказались молодость, телесная хрупкость и отсутствие большого боевого опыта.

– Выходи из битвы, княже! – крикнул ему, замечая, как медленно поднимался и опускался княжеский меч, изборский тысяцкий Олех. – Мы сами добьем этих злодеев!