И гости вместе с хозяевами, пешие, направились через безлюдный кремль, охраняемый только со стороны стен и ворот, в княжеский терем, чтобы переодеться с дороги. Жениха, князя Василия, отвели в терем княгини. Там он был тепло принят веселой, румяной княгиней Ксенией. – Какой ты милый, молодец! – воскликнула она после взаимных приветствий. – Подожди немного свою суженую!

Молодой князь уселся в княгинино креслице, раздумывая. Его сверстники, молодые дружинники, остались в простенке, и он оказался один на один с прекрасной княгиней, смущаясь и краснея. – Не стесняйся, дитя мое! – ворковала княгиня, усевшись напротив него на небольшой татарский диванчик, привезенный князем Дмитрием из Орды. – Теперь ты будешь нашим близким родственником, как любимый сын! – И от этих слов стало тепло на душе скованного волнением юноши, куда-то ушел, растаял, страх, и он увидел перед собой не просто красивую женщину, но ласковую и добрую мать. – Ох, если бы Алена была такой же красивой, – думал он, все смелее и смелее вглядываясь в лицо зрелой красавицы, – и обладала таким чудесным голосом и сердечной добротой…

– О чем задумался, сынок? – спросила своим ласковым голосом княгиня. – Ты не чувствуешь домашнего тепла?

– Чувствую, матушка, – весело и спокойно сказал молодой князь. – И твои глаза светятся сердечной любовью…Я впервые вижу такую ласку…Моя матушка не такая, она очень строгая! Она сильно страдала, когда узнала о смерти батюшки в поганой Орде и стала суровой, недоступной!

– Да, дитя мое, – покачала головой княгиня. – У твоей матушки нелегкая жизнь!

– Я совсем не ожидал от вас такой доброты, – промолвил как бы между прочим бесхитростный юноша, – а мой брат Константин и его друг, великий московский князь Иван, говорили о князе Дмитрии Романыче как о суровом и безжалостном человеке!

Глаза княгини блеснули недобрым огнем. – А что они говорили о нашем Брянске? – осторожно спросила она.

– Да так, матушка, – опустил голову Василий Кашинский. – Они советовали мне, чтобы я расхваливал перед вами Москву и называл князя Ивана вашим другом…Но я не буду этого делать, потому что сам не хочу быть другом Ивана Московского…На нем кровь моего батюшки! Пусть его хвалит братец Константин, хотя он сам едва уцелел от доносов московского князя…Ведь он теперь родственник Ивана Данилыча – женат на его племяннице Софье Юрьевне!

– Я знаю, как вам насолили московские князья, дитя мое! – кивнула головой, смахнув своей нежной ладонью слезу, княгиня Ксения.

– Насолили, матушка, – насупился готовый заплакать юноша. – Они и вам не друзья, а враги!

В это время хлопнула дверь, и сенные девушки княгини ввели в светлицу невесту.

Князь Василий поднял голову и оцепенел: прямо на него шли три красавицы, одетые в белое, но посредине была та самая, увидев которую, молодой жених почувствовал и радость, и сердечную боль.

Красавицы-служанки были одеты много проще невесты: их сарафаны и тонкие льняные рубахи отличались лишь опрятностью, но не изяществом, их светлые длинные волосы не были убраны и свободно свисали по плечам.

Сама же прелестная невеста шла в длинном греческом платье, перетянутом в талии белым же поясом, сверкавшим крупным жемчугом. На платье невесты, сверху, была надета белоснежная кофточка, вышитая жемчугом, а на нежной лебяжьей шее красавицы мерцало разноцветными огоньками драгоценное ожерелье. В кофточке был лишь небольшой вырез, но он только подчеркивал полные округлые груди девушки. На лбу невесты сверкала крупными алмазами золотая диадема, а с висков свисали большие семилучевые серебряные кольца. Нежные же розоватые уши девушки были свободны от серег, зато ее волосы, длинные и густые, едва ли не до пояса, неубранные, но тщательно причесанные, сверкали белизной, как новое, отполированное византийское зеркало!

– Ах, какие волшебные глаза! – подумал молодой князь и почувствовал, как задрожало, затрепетало его тело, остановилось дыхание, и какая-то неудержимая сила повлекла его всего вперед.

– Какая сказочная прелесть! – сказал он, приближаясь, как во сне, и, словно бы погружаясь в бездонную синеву прекрасных глаз своей невесты. – Дай же мне, сладкая Аленушка, обнять тебя и поцеловать! – И молодой князь, нежно прижав к себе девушку, с силой чмокнул ее в щеку.

– Ах, Василько! – встрепенулась невеста, покраснев. – Какой же от тебя идет жар! Ты же безжалостно опалишь мои волосы!

– Не бойся, моя сладкая лада и лебедушка! – произнес дрожавшим от волнения голосом жених, совсем потерявший голову после нежных слов девушки. – Я тебя не обижу и навеки буду твоим верным защитником!

– Ну, что ж, дети мои! – засмеялась доброжелательная княгиня. – Тогда пойдем в церковь, венчаться! – И княгиня, осторожно высвободив свою дочь из объятий молодого князя, взяла ее за руку и повела вперед. Вслед за ними устремился жених, а когда они оказались в простенке, к ним присоединились и десять молодых дружинников, сверстников князя, одетых в легкие светлые рубахи и темные татарские штаны.

Сам епископ Арсений венчал молодых в Покровской церкви: князь с княгиней решили совершить обряд таинства, не покидая крепости.

В красивой, украшенной богатой резьбой, деревянной церкви собралось множество народа – вся городская знать – бояре, старшие дружинники, богатые купцы. Ярко горели восковые свечи, распространяя особый, таинственный аромат.

Все свершилось быстро и бесхитростно. Владыка Арсений, взяв из рук своих служек золотые венчальные шапки, самолично водрузил их на головы молодых. – Вы готовы идти вместе по жизни, рука об руку, дети мои? – вопросил он своим густым, певучим басом. – Говори, раб Божий Василий!