Шрифт:
– Про голову я не говорила, – встряла Серафима. – Я тебя домой вызвать хотела. Дальше чего?
– А чего – я пришла, – дернула головой Вера. – Прилетаю на нижний этаж, к Марии Митрофановне. Говорю: передайте вашей невестке недоделанной, что у меня кран в порядке. Она на меня глазами луп-луп. А я к себе. И только зашла – звонок в дверь. Открываю… Я, честно говоря, думала, что это невестка прибыла, мне извинения свои принесла в денежном эквиваленте. Вот открыла. А там эта вот стоит. Сима ваша. Конечно, я расстроилась! А она что-то такое начала лепетать, дескать, ты меня не ждала, а я без приглашения и вообще даже без подарка. И только я собралась ей посоветовать, что, дескать, магазины открыты, можно и сбегать, как вдруг вижу – в дверях моя подруга! Эта росомаха Сима влетела, даже дверь за собой не закрыла. А у нас, между прочим, дует! Ну и… надуло подругу. И я еще сообразить ничего не успела, а подруга – хрясь по голове вашей Симе разделочной доской… Я напугалась, конечно, думала, кровь там, все такое. А я до ужаса кровь не переношу. Нет, смотрю – аккуратненько… Ну и…
Шишов нервно вскочил. Пробежался несколько раз по комнате, снес походя журнальный столик и, даже не заметив этого, снова уселся перед Верой:
– Ты мне загадками не говори! Четко назови имя своей подруги! Что за подруга у тебя такая, которая досками направо-налево размахивает?
– Нет, она не направо-налево, а только так… – Вера старательно подумала, – только сверху вниз. Это Алиса.
– Как-кая Алиса? – облизнула губы Серафима.
– Ну так соседка моя – Алиса Костеренко. Алиса Гавриловна.
Серафима шлепнула себя по коленке, а потом медленно перевела взгляд на Шишова.
– А кто мне говорил, что низко подозревать так-кого человека?! Шишов, ты что в окне увидел?
– Ладно, потом разберемся, – быстренько переключил напарницу на другое Семен. – Значит, Алиса шарахнула по голове Серафиму, и… И что?
– И все, – развела руками Вера. – А, нет! Потом она мне говорит: давай ее в ковер закатаем и на свалку выбросим, а то если ее у тебя дома обнаружат мертвой, то тебе достанется. Еще и Кирилла припомнят…
И Шишов, и Кукуева вздрогнули. Семен, тот и вовсе кинулся к окну, высоко задрал руки и начал кому-то жаловаться:
– Нет, ну я ни фига не понимаю! Вот так ходишь с человеком рядом, венок таскаешь… а это и не человек вовсе, а эпидемия какая-то… Какого хрена тебе Кирилл-то помешал?
– Стоп! – прервала его стенания Серафима. – Вера, так Кирилла тоже ты?
Вера поковыряла пальцем обивку дивана и стыдливо пожала плечами.
– Алиса говорит, что я… А я и не делала ничего.
– А откуда Алиса знает? Вот откуда эта Алиса что-то может знать?! – снова забегал Шишов, подскакивал к Звонцовой и тыкал растопыренными пальцами ей прямо в нос. – Вот я там был и ни фига не знаю! А Алиса знает! Ее же не было тогда на кладбище, когда Кирилл погиб! Вот ты, помню, была, крутилась постоянно возле него. И потом тоже, когда он упал, ты первая к нему подскочила. Зачем? Какого лешего ты возле него круги наворачивала? Говори, злобная паразитка!
Вера оживилась. Она говорила быстро, стараясь ничего не забыть, а напарники только шире раскрывали глаза:
– Я сразу говорю – я не паразитка. Хотя какие-то определенные черты у себя стала замечать. Вот, например, деньги никак не хочу отдавать. А должна. Но все равно не отдам, потому что… на меня навели порчу. Вот как скончался Костеренко, тогда и навели. Я находила у себя куриные конечности, трупы голубей…
– Это мы помним, дальше.
– Ну и что-то чувствовать себя стала неважно. – Вера стала поочередно тыкать себя в разные части тела и подробно докладывать: – Вот тут важно, а вот здесь… нет, чуть ниже, здесь неважно. Вот тут снова важно…
Она поймала зверский взгляд Шишова и поспешила перейти к делу.
– Алиса – она все время ко мне приходила посидеть, когда Кирилл домой с друзьями заявлялся, – это и заметила. «Тебя, говорит, часом не сглазили? Что-то ты выглядишь плохо». Ну, я ей и рассказала. Она мне посоветовала: ты, грит, должна от порчи избавиться. Надо, грит, прийти на кладбище к покойнику, которому девять дней отмечают, и незаметно сунуть в карман его родственника свой платок. И тихонько сказать: «Пусть твой отец заберет мою порчу».
– Стоп! – встрепенулась Сима. – Так и сказала – «твой отец заберет»?
– Ну, конечно!
– Странно… А если бы ты к ней подошла? Она же тоже родственница. И почему именно отец? Что-то ни фига не понимаю… – забормотала Кукуева.
Пока Серафима морщила лоб, Вера старалась припомнить все до мельчайших деталей.
– А еще сказала, что во внутренний карман платок положить лучше, тогда порча быстрее снимется. Я так и сделала.
Она тяжко вздохнула, уперлась взглядом в носки Шишова и продолжала совсем грустно:
– А когда Кирилл погиб, ко мне Алиса пришла и сказала, что, мол, знает: это я его погубила, потому что свою беду на него навесила, и она не ожидала, что я такой сволочью окажусь. Потом она сказала: но теперь ничего не поделаешь, она мне все-таки подруга и никому ничего не скажет. Только меня все равно будут искать, поэтому мне надо срочно уехать.
– А ты ей говорила, что мы детективы? – спросила Серафима.
– Ну да! Когда я ей сказала, она и вовсе за голову схватилась. Все, говорит, на тебя уже вышли. Срочно надо бежать. Мне то есть. Ну, я вспомнила про эту бабку Степаниду и удрала. Вот если бы мне та чокнутая невестка не позвонила, так вы бы меня и вовсе никогда не поймали.