Я верил в судьбу, и чувствовал, что судьба сведет нас вместе, и не желал этого. Я боялся притяжения, которое, как мне казалось, испытывала и она, боялся незнакомого ощущения тревоги и волнения, боялся стать источником страданий другого человека и не хотел страдать сам.

Мы встретились в теплый летний вечер, когда воздух наполнен ароматом трав, цветущей сирени и черемухи. Она стояла возле магазина, куда направлялся я, и смотрела прямо мне в глаза. И я понял, что мы оба ждали и боялись этой встречи.

— Здравствуй, — произнес я, чувствуя, что не должен был останавливаться.

— Здравствуй, — насмешливо глядя мне в глаза, ответила она, пряча за усмешкой свою боль.

— Пойдем, — сказал я, как о чем-то решенном и не подлежащем сомнению. Она на секунду задумалась, внимательно взглянула мне в глаза, потом просто кивнула и мы пошли. Просто пошли в никуда.

— Андрей, — посмотрела она на меня, — можно тебя спросить?

— Конечно…

— Почему ты сейчас ко мне подошел?

— Ты мне понравилась, — спокойно ответил я. Она согласно кивнула.

— Ты мне тоже. Зачем ты напился, и почему на вечере ко мне не подошел?

— Хотел уйти от тебя, от твоих глаз… — не стал обманывать я, тем более понимая, что она моментально почувствует ложь и фальшь.

— Я не красавица, что тебе во мне понравилось?

— Ты личность. Только меня пугает боль и тоска в твоих глазах. Ты напоминаешь надломленную розу, которая либо засохнет, либо сумеет выжить, но уже никогда не будет прежней. У тебя глаза солдата, прошедшего войну.

— А ты, наверное, мнишь себя принцем на белом коне, приехавшим спасать принцессу, — горько усмехнулась она.

— Не паясничай, — попросил я, — каждый человек сам выбирает себе судьбу, если ты выбрала себе роль принцессы, то я — не принц.

Мы гуляли с ней до утра. Нам было о чем поговорить, одинаковый подход к жизни сближал нас, мы говорили обо всем, у нас не было тайн друг от друга, мы задавали любые вопросы и получали на них откровенные ответы.

Петр, узнавший о том, что я загулял с Татьяной, неодобрительно покачал головой:

— Командир, девка она конечно видная, да только разное говорят про нее…

Мне было глубоко плевать на то, что говорили про нее. Мы встречались с ней каждый день, и нам было хорошо вместе. Мы оба не верили в любовь, в то, что сможем быть рядом и жили настоящим моментом, наслаждаясь общением друг с другом. Она рассказала про свою первую любовь. Мента. Как она гордилась, что этот высокий, красивый парень, гораздо старше ее, обратил на нее, школьницу, внимание. Как завидовали ей подружки. Как она спала и видела себя его женой. Он был ее первым мужчиной в жизни и последним, кого она любила. Однажды, когда он взял ее с собой на гулянку, где собрались его друзья менты, неожиданно его вызвали на работу. Он уехал, доверив ее своим друзьям. Ей было шестнадцать лет. Они напоили ее и изнасиловали. Она очень боялась, что он узнает об этом и бросит ее. Его друзья вызывали ее вечерами, когда он дежурил и не мог с ней встречаться, и, угрожая, что все расскажут ему, вывозили ее за село, поили и снова насиловали. Тогда она возненавидела мужчин. В деревне секрета не утаишь. О ней поползла слава последней дряни. Дурные слухи достигли и ушей возлюбленного. От чужих людей она узнала, что он женится на другой. Уже назначен день свадьбы. Тогда у ней окаменело сердце. Он приехал попрощаться с ней. Она рассказала ему правду о его друзьях. Он плакал, и спрашивал, почему она не рассказала ему сразу? В деревне вести разносятся сразу. Так она стала местной прокаженной, которую никто из местных замуж не возьмет. Уехать куда-то, нет средств и возможностей, и осталась в сердце только тоска и понимание того, что жизнь окончилась, так и не начавшись….

Нам было интересно вместе. Я чувствовал, как оттаивает ее душа, но боялся, что она привыкнет ко мне. Как говорил Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили», и я боялся, что «приручу» ее. И уехав, нанесу ей еще один удар….

Пока в один момент не понял, что мне самому не хватает ее, и не только она, но и я буду страдать без нее. Я понял, что люблю. Люблю по настоящему, зрелой мужской любовью. Как не должен любить. Потому что на войне любовь мешает. Инстинкт самосохранения тормозит и гасит боевые чувства. И вдруг понял, что устал воевать. Что я хочу обычной мещанской жизни, когда рядом любимый человек и дети. Что я хочу иметь свой дом, свой очаг.

— Андрей, ты для меня загадка, — глядя сквозь меня, произнесла она, — я не могу понять тебя. Ты настолько разносторонний человек, и в то же время ты — не счастлив.

Я удивленно взглянул на нее:

— Иногда ты удивляешь своими оценками. Да, я — не счастлив. Разве может быть счастлив человек, у которого нет цели в жизни. Который не смог сделать то, чего хотел. Которому бог не дал того, что он хотел. Видимо все, чего я хотел — было грешно….

Мы оба не заметили, как наша дружба переросла в любовь. Подходил день моего отъезда, и однажды она прямо сказала мне то, чего я боялся и ждал:

— Ты уезжаешь, — она смотрела с грустью и пониманием, — я хочу, чтобы мой ребенок походил на тебя. Я хочу от тебя ребенка.

— Черная вдова, — прошептал я, обняв ее. Она доверчиво прислонила мне на плечо голову.

— Что это значит? Ты говоришь загадками.

— Ничего, — я не хотел объяснять ей, что это жаргонное название наших групп. Групп смертников, которые редко доживают до свадеб. Людей, женатых на смерти — черной вдове. И принял решение. У меня будет ребенок. От нее. И если я вернусь из последней, предстоящей командировки в Чечню, я женюсь на ней и уйду из «Черных вдов».