Так мы и жили, днями прочесывая по наводке агентуры местной милиции подозрительные дома, осуществляя пропускной режим на дорогах и выполняя кучу других задач, при этом, имея одну — единственную цель — остаться в живых. По ночам заливали тоску по далекой мирной жизни водкой, пели песни и засыпали неспокойным чутким сном с мыслями о доме и родных.

Самое страшное было то, что мы не могли понять — кто мы здесь, в Чечне, и что мы тут делаем? Все напоминало какой-то смердящий бизнес, организованный высокопоставленными чиновниками на уровне правительства, и в котором участвовал сам президент. Какие деньги проходили через Чечню — одному богу известно. Но то, что они разворовывались до последней копейки — было ясно даже нашей розыскной собаке.

А что — это удобно — взорвали мост, выделили деньги на новый. Еще раз взорвали — опять выделили. И так до бесконечности. А сколько раз в действительности взорвали, и сколько потратили на восстановление, одному богу известно. Попробуй, уследи, когда таких мостов по Чечне — куча, а кроме мостов еще и вся инфраструктура — дома, учреждения, заводы, школы….

И делался этот бизнес — на крови людей в погонах. Мы отлично это осознавали, но ничего поделать не могли. Это зависело не от нас. И нам оставалось только напиваться и обмывать косточки верхушке страны.

Обычно после третьей стопки начинались рассуждения:

— Да когда же мы из этого дерьма выберемся, мужики?

— Да никогда…. У нас страна чудес, воров, подлецов и идиотов.

— А нас ты к какой категории причисляешь, — смеется кто-нибудь.

— К идиотам конечно, раз мы сами подлецов и воров во власть избираем.

— А чего же ты сам, раз такой умный, в президенты не выдвигаешься?

— Потому что у нас честному человеку невозможно даже зарегистрироваться в кандидаты. Сколько там денег надо внести, чтобы заявиться в кандидаты? А сколько подписей собрать? А среди тех, кто имеет деньги, чтобы оплатить предвыборную кампанию, ни одного порядочного человека нет. Вот и выбираем из кучи подлецов и воров, стараясь выбрать наименьшее зло.

— Прорвет же когда-нибудь этот гнойный чирей?…

— Сомневаюсь…. У нас дерьмо возведено в ранг закона. Даже термины соответствующие появились — президент и его «семья», мэр и его «семья», директор завода и его «семья». Тьфу ты. А этот мэр, с какой-нибудь фамилией типа Лужайкин, считает избравший его город своей лужайкой, на которой пасется он и все его многочисленное стадо. Ему даже воровать не надо. Махнул шашкой — и все финансовые потоки города пошли через банк, где в совете учредителей сидит мэрская жена.

— Какая-какая? Мерзкая?… — хохочут собры.

— Не мерзкая, а жена мэра, дурни! Махнул второй раз — и всеми поставками продуктов в муниципальные учреждения занимается фирма, где директором является племянник мера. Или, если вам нравится — мэрский племянник. И так до бесконечности, машет, машет шашкой…. Бедолага…. Правосудие — карманное. Какой-нибудь прокурор Гавнюков на побегушках. И такая система везде — от малюсенькой фирмочки до президента. Это вам не террористов в сортирах мочить….

Как-то в один из дождливых августовских вечеров, в которые на улице бродят чистые свиньи и куда-то спешат грязные люди, а сама погода наводит тоску и грусть, меня вызвал командир нашего сводного отряда. Когда я вошел и по военной привычке начал докладывать, он устало махнул рукой:

— Присаживайся…

Минуту помолчал, о чем-то задумавшись, потом безо всяких предисловий спросил:

— Про «Черных вдов» слышал?

Я насторожился:

— Да, ГРУ…

«Черные вдовы» представляли собой мобильные группы офицеров ГРУ, состоящие из трех человек и выполняющие самую черную работу в Чечне. Про них ходило немало легенд, к части из которых я относился скептически, а остальные принимал на веру, так как действовали они в основном в тылу противника, выполняя самые невероятные задания и расплачиваясь за это страшнейшими потерями. Говорили, что за год в «Черных вдовах» обновляется до 80% личного состава: кто погибает, кто пропадает без вести, а у кого и «крышу срывает»… Не знаю, кто придумал им такое название, но лучше действительно не придумать. Черная вдова — смерть, и все они были женаты на смерти, которая ходила рядом с ними рука об руку.

— Завтра в 20:00 встречаешься с командиром группы «Черная вдова». До особого распоряжения отвечаешь за организацию взаимодействия с ним, то есть поступаешь в его полное и безоговорочное подчинение. Какие задачи придется выполнять, не знаю, он сам их поставит завтра. Выбрал тебя, как наиболее опытного командира… Людей береги. Ох, и не нравится мне эта «черная вдова», с ней в такое дерьмо можно вляпаться. До завтрашнего вечера твоя группа освобождается от всего, готовьте оружие и снаряжение. О задаче никому ничего не говорить, — он взглянул на меня усталыми и красными от хронического недосыпания глазами, — иди.

Вышел я от командира отряда немного озадаченный и злой, не люблю работать на кого-то, когда тебя пытаются заставить сделать всю черновую работу, а заслуги потом приписать себе. В то же время по крови побежал адреналин и я чувствовал себя борзой, взявшей след матерого волка.

После службы в Афганистане не могу смотреть современные боевики про войну. Снимают их те, кто о войне имеет самое далекое и неверное представление. Причем на роль героев подбирают актеров, абсолютно не подходящих для этого. Сплошная фальшь в их движениях, поступках, интонациях произносимых фраз не вызывают ничего, кроме отвращения и неуважения. При первом же взгляде на Сергея Бодрова из «Брат-1,2» видно, что он не то что никогда не был в критической ситуации, а вряд ли когда-нибудь вообще напрягался по настоящему хотя бы в спортзале. Но для уровня умственного развития школьников и студентов фильмы прошли на «ура». Мы же, профессионалы, смотрим их как херовенькую сказочку.