обреченно махнул рукой, - «японцы соглашение заключат с

руководством объединения, и основные денежки в городе

останутся. Нам же достанутся крохи, вот посмотришь».

Черт! Что же это за система в стране, когда деньги трудом

тяжким зарабатывают одни, а распределяют их совсем другие!

Сколько вокруг разговоров: перестройка, перестройка! А все с

места не может стронуться, нет никакой перестройки, один треп

пустой! Но огорчать давнего товарища совсем не хотелось, и без

того проблем у него не перечесть:

«Может и поймут наверху, что времена меняются, что без

нормальных заработков в геологии новых месторождений не

будет. Хороших геологов уже по пальцам пересчитать, а без них

– сам знаешь, толка никакого».

«Еще как знаю», - Игорь Георгиевич еще раз потянулся за

бутылкой, - «ты с Владимиром ушел – и у нас за сезон даже

проявления золота не выявлено. Такие вот дела. Так что, если с

япошками по хорошему договорятся – на работу вас с весны

возьму, и попробуйте отказаться!» - разлил остатки коньяка по

рюмкам, - «За это давай и выпьем!» Хороший тост, только не

очень в его осуществление верилось.

Часть сорок шестая.

На следующее утро по холодку – дело дошло чуть ли не

до заморозка – мы с Докой на Урале катили к месту, где когда то

отлично провели время за достарханом с бешбармаком.

Приятные воспоминания! Только сейчас знакомая будка над

скважиной торчала в одиночестве – рядом ни чабанов, ни даже

следов их недавнего присутствия – все вокруг поросло

невысокой и - главное – никем и ничем не примятой травкой.

Только как и раньше темнели среди нее обугленные остатки

давным-давно сгоревшей юрты. Чапа первым выпрыгнул из

люльки, подбежал ко входу в будку - дверь куда-то исчезла –

поднял лапу и посмотрел на нас: правильно ли он поступает.

«Мог бы и подальше отбежать», - буркнул Дока, и

направился ко входу в постройку, я за ним.

Внутри чисто, скважина на месте, и даже специальный

ремень, который натянут на двух блоках - на дне скважины и над

ней - в порядке. Ремень покрутили, пока не появилась его

намокшая часть – значит, водичка в скважине есть. Уже хорошо:

дверной проем можно занавесить брезентом, и тогда в будке

можно ночевать даже в морозец, и даже если поставить движок -

не руками же крутить ремень и поднимать воду - то и для

спальников места хватает.

«Молотилку б сюда поставить», - размечтался Дока, и с

надеждой посмотрел на меня, - «А что? Ты же видишь, что летом

чабанов не было, и случайно никто не появлялся – трава не

примята!»

«Молотилку поставим в другом месте», - в этом ни на

какие уступки идти я не собирался, - «Сколько времени с ней

возились у тебя в погребе – и что? Из-за одного трепача

спалились, все настраивать приходится заново! И здесь также

спалимся!. На охоте кто-нибудь завернет – и все, дураку понятно,

чем занимаются!»

«А место хорошее», - Дока с сожалением вздохнул, - «под

крышей, можно работать и в дождь, и в снег», - и побежал за

мной на выход.

Побродив вокруг в радиусе метров двести, нашли старый

движок, которым когда то поднимали воду из скважины. По

внешнему виду – в нормальном состоянии. Дока покрутил

маховик, послушал, как всасывается и выпускается воздух.

«Наверное зажигание полетело. Остальное вроде в

порядке», - но головой покачал, - «Движок редкий, к нему и

раньше запчастей не было, а сейчас и подавно».

«Богатые чабаны!» - заметил я со смешком, - «Из-за

ерунды выкинуть! Совсем спятили!»

«Они не выкинули, они его здесь спрятали», - заступился

Дока за чабанов, - «А тут перестройка, всем на все плевать.

Какие движки, если сюда в этом году отары не пригоняли. А

может и не только в этом!»

Не стал с ним спорить, а молча махнул рукой, и пошел к

мотоциклу. Что бы подъехать к старой канаве с ВВ, когда то

мною и заданной, от будки со скважиной метрах в пятистах.

Может, чуть больше.

Канава оказалась на месте, среди высокого и густого