– Сколько всего произойдет! Мне нравится, когда что-то случается. Скучно, когда ничего не происходит.

– Возвращайся к своим обязанностям, Ана!

– Черт побери, Баутиста! У тебя голос, как у хозяина. Конечно, ведь когда ты станешь управляющим… – усмехнулась шутница.

– Над чем смеешься, дура? – проворчал Баутиста, выпуская злобу.

– Над тем, что произойдет…

– Я здесь, сеньора, и, как всегда, готов вас выслушать, – проговорил Ноэль Софии. И тут же посоветовал: – Но если мое скромное мнение чего-нибудь стоит, думаю, единственное, что вам нужно сделать сейчас – это отдохнуть…

– Времени для этого будет достаточно. Я так понимаю, все бумаги Д`Отремон находятся у вас, нет так ли?

– Верно. Свидетельство о рождении, браке, завещание нашего не до конца оплаканного друга Д`Отремона, что, с другой стороны, уже бесполезно. Все, что у меня есть, естественно, принадлежит вам и вашему сыну Ренато.

– Я знаю, что все в порядке, но хочу хранить все бумаги у себя дома. Все. Абсолютно все! Вас не затруднит привести их в порядок и отдать их мне на хранение?

– Ни в коей мере не затруднит, – ответил Ноэль с удивлением и огорчением. – Они будут готовы через час, если прикажете. Я сейчас же выезжаю в Сен-Пьер, и завтра, если вы так желаете, официально передам их вам в своем кабинете.

– Баутиста приедет за ними. Он мой самый старый и лучший слуга. Я назначила его главным управляющим имения, и он позаботится о том, чтобы сделать все как надо.

– Но это нелепо, совершенно нелепо! Я бы хотел вам посоветовать…

– Я не буду слушать ваших советов, Ноэль. Не теряйте времени.

– Очень сожалею о вашем странном поведении, сеньора Д`Отремон.

– В нем нет ничего странного, я лишь защищаю своего сына.

– Вашего сына? – удивился нотариус.

– Сеньора… – ворвалась в комнату взволнованная и заикающаяся Ана.

– Что случилось, Ана? – спросила София.

– Ренато, ему очень плохо. Изабель послала сообщить.

– Плохо? Ты хочешь сказать, он болен?

– Да, сеньора. У него лихорадка, и он говорит непонятные вещи.

– Ренато, сынок, Ренато!

София упала на колени перед небольшой кроватью, где лежал Ренато. Его невидящие глаза были открыты, светлые волосы были мокрыми от пота, он метался в бреду от высокой температуры. Вслед за Софией пришел бледный, изменившийся в лице Педро Ноэль, который встал под дверной аркой, между двумя перепуганными служанками.

– А доктор? Где доктор? – спросила София.

– Он ушел, сеньора, как и все.

– Пусть бегут в Сен-Пьер за ним! Ренато, сынок!

– Хуан, Хуан! – шептал Ренато в бреду. – Хуан, не оставляй меня, возьми с собой. Возьми меня в плавание, я буду о тебе заботиться. Папа так сказал! Папа сказал, как о брате, брате, Хуан…

– Боже мой! – воскликнула София плача. Она отступила и пошатнулась, чувствуя, как земля будто качнулась под ногами. Гнев и боль одновременно пронзили сердце, и повернувшись к Ноэлю она язвительно сказала: – А вы еще удивляетесь, почему я защищаю своего сына? Я должна защищать его зубами и когтями!

– Сеньора Д`Отремон, никто на него не нападал. Вы ослеплены, это ваш материнский эгоизм.

– Хватит! – прервала София. – Ни слова больше! Уходите из этого дома! Уходите! И никогда не возвращайтесь!

8.

Ренато болел долго. Много дней держалась высокая температура, и сотни раз он произносил в бреду, будто хотел соединить навсегда, имена Хуана и отца. Наконец, однажды утром он очнулся, узнал мать и заплакал в ее объятьях.

В тот же вечер:

– Ты поедешь в Сен-Пьер, Баутиста.

– Да, сеньора. Как прикажете. Ребенок уже вне опасности, и врач сказал, что он скоро сможет встать.

– Как только он поправится, я отправлю его во Францию. Поэтому хочу, чтобы ты забрал бумаги из дома Ноэля и вручил это письмо лично губернатору. Он поможет мне.

– У меня нет слов, чтобы выразить вам благодарность за великую милость, которую оказываете мне, сеньора Мольнар. Вести с собой Ренато дело хлопотное.

– Ради Бога, подруга. Совсем не хлопотное, наоборот. В этом путешествии, с моими двумя девочками, что может быть желанней для меня, чем общество такого мальчика, как Ренато, который почти уже маленький мужчина?

– Я верю, что он станет кабальеро [3].

– Повторяю, я очень рада. И надо видеть, как он хорошо себя ведет с моими малышками, учитывая, что старшая такая кроткая, а младшая шаловливая.

Рядом с причалами, на корабле, готовом отправиться во Францию, в каюте капитана порта Сен-Пьер разговаривали София Д`Отремон и родственница губернатора, Каталина Мольнар, женщина зрелая, робкая, добродушная и спокойная с нежностью смотрела на детей, стоявших неподалеку по другую сторону широко распахнутой двери: Ренато Д`Отремон и две малышки Мольнар, девяти и семи лет. Старшая – стройная, изящной, неспокойная и нервная, с большими светлыми глазами. Младшая девочка – с румяным лицом и горящими глазами, была как роскошный тропический фрукт в свои детские годы.