Единственно оправданный вид самопожертвования — это заступничество за закон и за конкретную личность. Именно так поступили трое ребят, погибших в дни путча. Всё величие этих жертв в том, что к ним никто не призывал.

— Горбачёв ангел или дьявол?

— Ни то, ни другое: он лидер, понявший, что нельзя жить коммунистическим будущим в советской системе, и решивший усовершенствовать её. Однако задача оказалась принципиально неразрешимой, а к решению более радикальной задачи — коренному изменению системы — этот лидер оказался не готов.

Горбачёв инстинктивно понял: «Яйцо должно быть разбито изнутри! Если его разбить снаружи, жизни не будет». Он — человек системы, взорвавший её изнутри. Сколь бы справедливо ни потешались над ним в анекдотах, сколь бы ни кляли за наши пустые полки — он свершил то, чего не смог бы сделать никто: он разрушил систему, навеки спрессованную Сталиным из окаменевшего дерьма и трухлявого железобетона. Данте считал самым страшным грехом неблагодарность и отводил неблагодарным место в самом низшем кругу ада. Не будем же неблагодарными.

Я помню, как в первый год перестройки я жил под Берлином в семье супругов — школьных учителей. Они меня спросили, как я отношусь к Горбачёву. Я уже не раз обманывался в наших руководителях и даже, думая о них плохо, со временем обнаруживал, что они заслуживают ещё более острого отношения. Горбачёв был мне симпатичен, но я осторожно сказал: если он отпустит Сахарова из ссылки и покончит с войной в Афганистане, я буду считать его положительной исторической личностью. В то время это были далеко не минимальные условия. Однако за пять лет Горбачёв не только выполнил это, но благодаря его усилиям рухнула Берлинская стена, восточноевропейские страны обрели свободу и самостоятельность, рухнула цензура и произошло ещё много неожиданного и великолепного. И делалось это Горбачёвым, несмотря на давление всесильных реакционных структур: командно-административной системы, армии, её КГБ, её партии. Преодолевая это давление и своё собственное прошлое, совершая ошибки, маневрируя, играя с противниками и сторонниками в сложнейшие игры и порой заигрываясь, Горбачёв проделал так много, что, безусловно, вошёл в историю как значительная личность, продвинувшая процесс освобождения нашей страны далеко вперёд. Ельцин, который продолжил дело освобождения, сам рождён был действиями Горбачёва. Не сказав этих благодарных слов, я не считал бы себя вправе рассказывать о Горбачёве анекдоты.

Брежнев спрашивает:

— Кто после меня правит?

— Горбачёв.

— Поддерживает ли его народ?

— Нет, он сам ходит.

Президент спрашивает у помощника:

— Как по-английски «на'чать»?

— Бе'гин.

Горбачёв — первый в истории человечества политический деятель, попытавшийся совершить мирный переход от тоталитаризма к демократии. Вспоминается Аденауэр, но он шёл к демократии через развалины тоталитарной системы, разрушенной ударами союзнических армий.

Приходит Брежнев к Горбачёву:

— Михаил Сергеевич, пора бы меня наградить новым орденом.

— Леонид Ильич, вы же умерли.

— А вы наградите посмертно.

Черчилль понимал, что Британская империя обречена, но говорил, что будет делать всё, чтобы противостоять её распаду. Черчилля можно понять. Нужно понять и Горбачёва, хотя противостоять реальному историческому процессу бесполезно. Империи в XX веке живут по центробежным законам (развалилась Австро-Венгерская империя; наша пропаганда ликовала, когда рушились британская, французская, а затем и португальская колониальные империи не ведая, что это ждёт и нас). Сейчас под угрозой многонациональные образования в Югославии, Чехословакии, Индии.

Прав поэт:

У Рейгана пятьдесят сенаторов. Один против СОИ, но неизвестно кто. У Миттерана пять любовниц, и одна из них ему верна, но неизвестно какая. У Горбачёва одиннадцать членов Политбюро. Один из них за перестройку, но неизвестно кто.

Индусы подарили Горбачёву редкий материал на костюм. Приехал Горбачёв в Париж и попросил Пьера Кардена сшить ему костюм. Карден ответил: «На такую большую фигуру, как вы, материала не хватит». То же самое ему ответили в Лондоне и Нью-Йорке. А приехал Горбачёв домой, и ему сшили прекрасный костюм. Горбачёв поблагодарил и спросил, как же так — ведь материала недостаточно. Ему ответили: «Это вы у них большая фигура, а у нас — так себе».

Человек несёт плакат: «Свободу Горбачёву». Все спрашивают:

— А что, его посадили?

Он отвечает:

— Каждый день читаю в газете: «В заключение Михаил Сергеевич сказал…»

Горбачёв получил посылку, открыл, а там трубка и накладные усы. Примерил. Входит Лигачёв.

— Михаил Сергеевич… Ой, товарищ Сталин! А где этот перестройщик?

Встречает Сталин Горбачёва и говорит:

— Товарищ Горбачёв, я слышал, у вас трудности. Я вам советую: во-первых, арестовать всех членов ЦК. Во-вторых, разрушить храм Василия Блаженного.

— Товарищ Сталин, храм-то зачем?

— Я рад, что по первому вопросу у нас нет разногласий.

Сталин и соратники стоят на трибуне Мавзолея, принимают парад. Холодно. Сталин распорядился принести бутылку водки. Появляются пионеры с цветами, и один пионер говорит: