Макеев, поколебавшись, сказал вдруг:

— Вы знаете, Пал Николаевич… — и даже закраснелся от смущения. — Я вот полмесяца его наблюдаю… И никакой он, по-моему, не дока!

— Ну-ну, — заинтересовался Павел. — Чем ты это докажешь?

— В том-то и дело, что ничем. Несчастный он какой-то. Жена, вы знаете, у него больная, сам себе белье стирает, а стирать не умеет. Ей-Богу, даже иной раз подойти хочется и сказать: «Кто ж так стирает?»

Павел улыбнулся. А Витя заторопился вдруг:

— Я же понимаю, понимаю, Пал Николаич, что это за доводы! Но ведь вы сами говорили, что пренебрегать и этим не надо. Он как живет? Из дома в лабораторию, оттуда — в магазин, и сразу — домой. И все бегом, ножки полусогнутые, сам трухлявенький, воду из колонки несет, так в ведре — половина, а он два раза отдыхать останавливается. И денег у него особых, по-моему, не водится. Моя квартирная хозяйка полы у них моет по пятницам — так он ей за три недели уже должен. Хозяйка моя, баба добрая, русская. Ладно, говорит, он какие-то лекарства американские из Москвы выписывает — чуть ли не по тыще рублей флакон — я, говорит, не переломлюсь пол вымыть, только бы помогло, некрещеная, что ли?

Павел с теплым удивлением смотрел на разговорившегося Витю. Ему нравилось, как он говорит о человеке, который — и это было почти наверняка ясно — будет в скором времени квалифицироваться как преступник. Он, Макеев, человека в нем видел, вот что было самое отрадное для Павла.

— Да! — вдруг некстати вспомнил Витя. — Он ей обещал числа двадцать четвертого отдать деньги. А получка у них в совхозе в последний день месяца.

— Ага! — азартно воскликнул Павел, и сам уважительно подивился себе, воспрянувшему. — Здесь он зашевелится. Здесь вы его и постарайтесь засечь.

— А зачем метить, как вы говорили, сырье?

— Неужели не ясно? — огорчился Павел. — Химик — первое звено. А последнее — где-то в Москве. Там, кстати, очень усердно копают. Я когда был там, звонил Синяеву — вполне возможно, что они первые дотянут до нас ниточку. Ну, а наша задача — выяснить, какими путями сырье движется из совхоза в город, а из города — в Москву.

— Вы в Москву даже летали из-за этого? — спросил Макеев.

— Нет, это я по другим делам. Ковыряюсь я, понимаешь ли, в одном убийстве, — поморщился он. — Хожу и чувствую — вокруг да около. Такая игра есть: «холодно, горячо, тепло»… Так вот, «тепло» чувствую, а схватить никакие могу.

Макееву, видно было, очень хотелось расспросить, что за дело, тем более, убийство, но он промолчал. Павел поглядел ему в лицо — и все было написано на этом лице — усмехнулся:

— Расскажу, расскажу как-нибудь, не страдай…

Приблизился Наум Маркович.

— Кофе? С коньячком, с ликером?

Поглядел на стол, огорчился:

— Что-то не очень усердно пили, Павел Николаевич… Водка, между прочим, не наша — экспортный вариант, по чистейшей случайности бутылочка одна отыскалась.

— Все было отлично, Наум Маркович! Вы напомнили мне, что есть, оказывается, на свете еще одно удовольствие — удовольствие вкусно поесть.

— О чем вы говорите, Павел Николаевич? — обиделся старик. — Мы все — и я, и жена, и сын — никогда не забудем, что вы для нас сделали! — И неожиданно слезы заблестели у него на глазах. — Если я хоть этим… Кофе я сварю вам сам! — закончил он рассерженно и ушел.

— Ну вот-те раз… — смутился Павел, потом, посмотрел на взволновавшегося Макеева, добавил, уже почти серьезно: — Теперь ты, надеюсь, понимаешь, за что я так люблю нашу профессию? Ты на меня не умиляйся, не умиляйся, — рассвирепел вдруг он. — Лучше лишний раз в зоне побывай, да повнимательнее погляди, какая жизнь ждет тех, кто по следствию твоему проходит. С плеча рубить не будешь!

Они шли по главной улице города — неторопливо, сыто, хорошо. Павел сквозь довольство слушал, как потихоньку начинает подвывать в нем угомонившаяся было тоска — она еще не была такой острой, как перед встречей с Макеевым, но предстояла еще ночь, предстояла наверняка бессонница, и он боялся остаться один.

Так было славно в «Парусе», когда обговаривали предстоящее мероприятие с Химиком, когда все позабылось, когда он был прежний.

— А дело, брат, такое, — неожиданно сказал он и остановился. — Тебе будет полезно, да и вообще, если я… уеду раньше… возможно, тебе придется в нем участвовать. Я хочу, по крайней мере, чтобы ты участвовал.

Недалеко отсюда — пойдем, покажу — в доме, из которого уже выселили жильцов, поскольку дом этот должен капитально реконструироваться, — так вот, в этом доме был обнаружен труп девушки. Обнаружен случайно — экскаваторщик пришел в отделение милиции и сказал, что в доме есть опечатанная комната. Вызвали людей произвести вскрытие опечатанной комнаты и вывоз остававшихся там вещей. Люди приехали, вскрыли, а там — не менее двух недель лежит девушка, убитая. Комната принадлежит спекулянту золотом Симбирцеву, который все это время был под стражей. Интересно?