'Услышал, что платить не нужно, подобрел, пустил в гостиную. Удивительные существа - люди. Очень на Спиро похож: голос, лицо, жесты... Но характер! Как у старика вырос такой сын? Мерзавец. Или это спектакль? У него нет причин доверять мне, мало ли кто может привезти терранские вести. Неплохо осведомлён: планета, говорит, в блокаде. У него в ухе шарик. Навёл справки и тут же сменил гнев на милость? Почему мне всё время опасность мерещится? Как будто не собака у него, а как минимум тигр. Пистон успокоился, лёг. Занятная парочка - хозяин и собака'. Пистон уложил голову на лапы, но видно было по ушам - не спит. Справа и слева от него бесформенные рыжие глыбы - диваны? кресла? Над собачьей головой в полуметре от пола - прозрачный диск. Столешница? Да, пожалуй. Без опоры, без подвеса. Скуповато гостиная обставлена, ничего не скажешь. Два кресла, столешница, собака и пейзаж за панорамным окном. Горы - как тюлени на лежбище, сытые, разлеглись на берегу после удачной ловли. Ковёр шерстистый, ноги в нём чуть не вязнут. Как шкура белого медведя. А хозяин - шкурник.

– Прошу, садитесь, - почти любезно пригласил Ираклий.
– Что-нибудь выпьете?

– Не откажусь.

Ираклий прогулялся к стене, выхватил будто бы прямо оттуда бутылку и два пузатых стакана, водрузил на столешницу, потом без видимого усилия придвинул всё это по воздуху ближе, чтобы гостю было удобно. Садиться не стал.

Игрец осторожно опустился в мятый рыжий ком, попробовал умоститься так, чтоб при необходимости легко вскочить, но вышло плохо - кресло засасывало, не давало выпрямить спину. Угроза нападения не исчезла, несмотря на перемену в настроении хозяина.

– Как вы ухитрились на Землю вырваться?
– спросил Ираклий, плеснув из бутылки рубиновой жидкости себе в бокал и гостю.

– Даже не знаю, - лениво ответил Игрец, приняв стакан. Глянул сквозь него на горы. Тюленьи бока окатило кровавой волной. Сухое вино, судя по запаху.

– Даже не знаю, - повторил он.
– Вы говорите, планета блокирована? Не заметил. На пересадочной станции пустовато, да. Но мне это не показалось странным, сезон ещё не начался на Терране. Отец ваш, когда я улетать собирался, готовил яхту к сезону.

– Яхту?

– Ну да. Он рыбачит понемногу, кое-чем ещё промышляет.

– За старое, значит, взялся, - Ираклий покивал, отпил вина.
– И как?

– Взялся. На жизнь не жалуется. Особых причин для беспокойства у него нет, кроме... Про вас-то ему ничего не известно. Дали бы как-то о себе знать, старик переживает.

– Ничего, переживёт. Впрочем, можете ему сказать - у меня теперь всё в порядке. С тех пор, как стал медиатором.

Игрец пригубил вино, причмокнул, рассеянно спросил:

– Чем-чем вы стали?

Рассказывая о медиаторстве, Ираклий оживился, стал меньше похож на усталого слизня. Медиаторы - надежда человечества. Рука прогресса, протянутая тем, кто ещё не решился, несчастным колеблющимся, увязшим в старых социальных связях. Погрязшим даже - не будем бояться слов, ха-ха. Медиатор - мост, переброшенный через пропасть непонимания и вражды, он деяниями своими сшивает разобщённое общество, цементирует, объединяет. Но медиатор это и ежедневные жертвы. Чем ещё, если не самоотречением, можно назвать добровольный отказ от полного погружения в будущее? Что это, если не жертва - всегда иметь возможность слиться с человечеством, но не делать этого? Каждый рабочий день общаться с маргиналами...

'Ещё один агитатор. Олег, поймавший меня в порту, стало быть, из той же шайки - медиатором трудится. Надоедала, терроризирующий грубого Сэма, тоже из таких. А Сэмми называл его полушариковым. Почётное прозвище. Самоотречение, говоришь...'

– А вам очень хочется слиться?
– спросил Игрец. Вино недопил, поставил бокал. Перебил господина медиатора на полуслове, вогнал в краску.

– Понимаете...
– протянул тот.

– Прекрасно понимаю. Это ваш долг. К тому же работа. Вам ведь платят за... кх-м... консультации? Насколько я понимаю, платят неплохо. Сдельно или повремённо?

– Что?

Очень опасно, почувствовал Игрец. Откуда угроза? Отовсюду.

– Я спрашиваю, сдельно или повремённо?
– переспросил он, сунув руку в карман.
– Ну, платят ли вам за каждый шарик, сунутый в ухо? За каждую голову, добавленную к общему поголовью? Или...

Игрец вытащил коробочку, выкатил на ладонь таблетку, уронил её в недопитое вино, коробочку спрятал. Болтал, что под язык попадалось, больше чтоб отвлечь внимание. Это удалось, издевка попала в цель.

– Как вы... За кого вы меня...

Игрец выхлебнул остаток вина вместе с таблеткой. 'Раньше надо было. Откуда я знаю, скоро ли подействует... Ого!'

Пистон уже был на ногах, напружинился, шерсть дыбом. Очень опасно! Они готовы напасть, понял Игрец. Он подтянул ноги - проклятое кресло, совсем засосало, - взялся за летающую столешницу, подтащил, прикинул - бутылкой? Неудобно. Холодок пробежал вдоль позвоночника, обострились чувства. Между толчками крови в висках Игрец осознал: Начал действовать стимулятор. До двух с половиной вырос ментальный уровень, взять под контроль хозяина и собаку хватит. Не бутылкой надо, а... Он схватился за столешницу, потащил на себя - слушалась легко. Гравистол. За что ни схватись, всё 'грави'. 'Ответить ему, за кого принимаю?'