– А! Сначала надо глянуть!
– сказал он и кинулся с места бегом.

'Если только найду дорогу. Куда: направо или прямо? Я сказал ему: сам не найду дороги. Но надо найти. К площади, к дюку, к лестнице. Куда здесь? Прямо. Откуда я знаю, что прямо? Игрец сказал: я запомню. Политерий получил его память, но какое-то время она была у меня. Что-то осталось или пиши пропало? Здесь налево'. Уверенно ориентируясь в лабиринте кривых улочек, переулков, широких торговых улиц, Иосиф в три минуты выбрался на площадь, к памятнику. Кофейный торговец исчез вместе с фургоном. Сёма о чём-то болтал с Яшей. Мороженщика осаждали девчушки-восьмушки. Хохотали. У одной волосы обкручены полотенцем. Вернулись с пляжа, дотащились до самого верха лестницы, чтоб вознаградить себя мороженым. Дежавю или всё это когда-то было? Вот я снова на этой земле. Я снова прохожу под платанами молодыми, снова дети бегают у скамеек, снова море лежит в пароходном дыме... Платаны, пароходный дым и на совершенно пустом море французский эсминец. Даже не знаю, чья это память. Ладно, это можно и после. Сначала посмотреть, проверить.

Он поспешил к лестнице. Думал: спущусь, потом запыхаюсь подниматься. Спускаться не пришлось, сверху увидел. Не было больше в гребёнке интерпайповской платформы трёхцветного патронташа из капсул. В море у причала - он не сразу понял, что такое - лениво переваливались на волнах трёхцветные большие буйки. Exit 'Интермедиа', подумал Иосиф. Если правда, что её сделали из Нетяжа Гелиани XXVI Бездетного, можно справить по бывшему надзирателю за чистотой волновых функций тризну. Значит ли это...

Над трёхцветными буйками кружили чайки. Три кварка для Мюстера Марка, подумал Иосиф. Закрыл глаза, попытался восстановить в памяти цепочку событий. 'Кау! Кау! Кау!' - кричали чайки. Триада. Тайный инициатор событий. Игрец был её отпавшей частью. Когда погибла его последняя реализация, Учредитель получил память и стал в ней копаться. Собирался после проверки сделать триаду тетрадой. Всё это я сообщил политерию, он просмотрел память Игреца и вернул на место. С изменениями. Дал понять Игрецу: я справлюсь, и справился. Exit Триада, покойся с миром, бессмертный вирус системы пересадочных станций. На любой вирус найдётся антивирус. Игрец. Учредитель говорил: я - закон. Нет, дорогой, ты не законом был, а всего лишь шизофреническим расстройством закона. Совал в дрязги бестельников кого поглупее - людей, акуанов. Зачем? Кто поумнее, не полезет в чужие дрязги, сказал Игрец. Кто поумнее, не попадётся политерию. А люди... Понимаешь ли, дорогой турист с шилом в заднице, люди болезненно любопытны, первобытно жестоки и склонны объединяться против кого укажут. В массе - идеальный материал для строительства политерия. Но есть ведь и одиночки, возразил Иосиф. Из одиночек, друг мой, выходят замечательные эффекторы и манипуляторы - вроде тебя, сказал Игрец. И убийцы вроде тебя, огрызнулся Иосиф. Ладно, проехали. Значит, всё. Игрец-мертвец справил-таки по Триаде тризну.

'Кау! Кау! Кау!' - чайки одна за другой падали, потом качались на волнах, как маленькие самодовольные поплавки.

Шизофренические отклонения закона излечены. Чем это для нас чревато? Иосиф порылся в памяти и без особого труда обнаружил то, что искал - вопиющее противоречие. Если строго следовать букве закона, гуманоидный сектор не мог появиться в системе пересадочных станций - потому что люди болезненно любопытны, первобытно жестоки и склонны объединяться против кого укажут. Теперь противоречие устранено. Значит, гуманоидные сектора пересадочных станций свёрнуты или будут свёрнуты в ближайшее время. Значит, связь с Новой и Терраной, как и с прочими земными колониями, утрачена. Значит...

– Да что там колонии, - буркнул Иосиф, открыв глаза.
– Смешные расстояния непреодолимы.

Морская ширь пуста, ни одной скорлупки. Только вплавь или пешком, подумал Иосиф. Вздохнул. Стало ему тоскливо, захотелось хоть с кем-нибудь перекинуться словом. Хоть с мороженщиком, если больше не с кем.

Девчушки давно ушли, велосипедная тележка оставлена без присмотра. Морженщик занят любимым делом. 'Кажется, Эдик звал его Валентином', - вспомнил Иосиф. Валентин, отступив на шаг от этюдника и склонив голову, рассматривал картину. Иосиф подошёл сзади, глянул. Ничего особенного, морской пейзаж. Вот эта вот самая бухта.

– Шо-то не хватает, а? Шо скажешь?
– спросил Валентин.

Море есть, а шаланды нету, подумал Циммерман.

– Не хватает шаланды, - подсказал он.
– Парус нужен, без него пусто.

– Шо ты мелешь?! Шаланда - это шо такое? Парус, говоришь?

Да. Такая маленькая белая запятая, подсказала чья-то память.