Белые - седые - волосы Одина были собраны в тугую косу, теперь промокшую до последнего волоска. Бальдр обошел отца со спины и быстрым движением отсек ее. Голова Одина показалась ему гораздо легче.

– Теперь бороду...

– Но отец!

– Быстро!
– рявкнул Один.

Бальдр опустился на колени рядом с ним. В его глазах стояли слезы, но он держался, как мог. Его братья будут думать, что Один подарил младшему великую честь, но для него это была пытка. И худшее было впереди.

Бальдру пришлось несколько раз брать перерыв, чтобы не заплакать, пока он дрожащей рукой резал символ мужественности отца. Любой на его месте давно бы сдался, бросил бы нож в реку и отказался так уродовать родного человека. Но он был хорошим сыном. Он знал, что просто так Один не отдал бы такой безумный приказ.

Если только сам ас не сошел с ума. Примерно пятьдесят лет назад, окруженный замерзшими телами соратников.

Когда с бородой было покончено, Один заставил себя подняться на ноги и, похлопав ошеломленного Бальдра по плечу, проковылял к своему коню. К седлу были привязаны две кожаные фляги, одна из них с водой. Он снял вторую и вытащил крышку. Запах был невыносим и вызвал судорожный позыв в глотке Одина - предвестие того, что ему предстояло пережить.

Он сделал глубокий вдох и в один глоток опустошил флягу. Вонь гнили ударила ему в нос и мертвая вода Хельхейма огнем спустилась по глотке, вызвав еще один приступ кашля. Он почувствовал, как жидкость достигла своей цели. Теперь оставалось лишь ждать.

Несмотря на то, что он знал, чего ожидать, первая судорога застала его врасплох. Она навалилась внезапно, разрывая его изнутри, ударяя и без того больными мышцами о криво сросшиеся ребра. Пламя воды снова пронеслось по его горлу, вырываясь на волю через рот, неся за собой все, что смогло ухватить. Рыба, мясо и вода насильно раздвинули его губы, ошметками вылетая на уродливой, желтой волне зловонной жижи. Краем глаза он увидел, как Бальдр отвернулся в страхе и отвращении. Он хотел что-то сказать сыну, но второй порыв рвоты нарушил его планы.

С третьей волной он упал на колени. У него кружилась голова, тело тряслось, как у загнанного в угол и обреченного на смерть зайца. После пятого порыва в глазах начало темнеть. Он был уверен, что на этом рвота прекратится, но ошибся. Пусть его желудок уже был пуст, судороги продолжались в шестой, седьмой, десятый раз, разрывая его горло и грудь на части, пока он не смог больше удерживать в глазах слезы и не упал на холодную траву, прижав руки к животу и свернувшись, как младенец. Издалека он услышал приглушенный плач своего сына.

Наконец, все закончилось. Один перевел дыхание. Попытался встать, но ноги уже не могли его держать. Хотел подозвать Бальдра, но голос его исчез, и глотка была готова треснуть от нехватки влаги. Сын услышал мольбы отца и осторожно подошел к нему, стараясь не смотреть на лужи рвоты, оставленные его очищением. Подхватил Одина под плечо и подвел его к Древу. Найдя голос, Один сказал:

– Привяжи меня к дереву.

Он боялся, что ему придется повторить приказ, но Бальдр послушно снял веревку с коня и приготовился. Один ухватился обеими руками за ближайшую ветку и подтянул себя вверх. Ухватившись за ветви Древа, он кивнул сыну. Тот обмотал веревки вокруг рук и груди Одина, проверяя узлы на прочность. Ни один меч бы их не разрубил.

– Возьми Гунгнир, - приказал он Бальдру.

Молодой ас медленно взял в руки тяжелое копье, лежащее поперек отцовского седла. Он поднял покрасневшие глаза на Одина.

– Давай, - твердо сказал тот.

Бальдр подошел ближе и крепко сжал копье в руках. Он сглотнул и принял позицию. Но в последний момент бросил копье на землю.

– Я не могу!
– воскликнул он.
– Это уже слишком!

– Бальдр!
– Один вложил остаток своих сил в этот возглас. Их было немного.

Сын перевел дыхание и дрожащим голосом спросил:

– Зачем?

Один вздохнул. И то верно. Мальчик заслуживал знать правду. Он лишь надеялся, что его голос выдержит речь.

– Пятьдесят лет назад, - начал он, - я... я, возможно, совершил ошибку. Крупную ошибку. Ошибку, которая стоила мне жизней моих братьев и всех моих друзей. И все эти годы я пытался узнать...
– он сглотнул.
– Пытался узнать, правильно ли я тогда поступил. Это... это - последний шаг.

Он посмотрел в глаза сыну.

– Сделай это ради меня, Бальдр, - прошептал он трясущимися губами.
– Я должен знать. Я должен знать, что мои братья погибли не напрасно. Пожалуйста.

Последнее слово было лишь движением губ. Он смотрел на Бальдра с мольбой в глазах. Он устал и чувствовал вес своих грехов и возраста, как никогда прежде. Пятьдесят лет мучений ради этого дня. Не лишай меня ответов, сын.

Бальдр поднял Гунгнир с земли. Он не стал смотреть на отца. Размахнувшись, он вогнал копье глубоко в грудь царя асов, пока то не остановилось, столкнувшись с непробиваемой корой ясеня. Один инстинктивно напряг каждый мускул в теле и сжал зубы. Боль молнией пронзила его и быстро превратилась в отдаленный гул, бьющийся в ритм его сердцу. Когда он снова смог дышать, Один посмотрел на Бальдра и кивнул.