С балкона двадцать какого-нибудь этажа смотреть вниз жутко, аж в животе что-то подрагивает. А летать - почти нестрашно. Потому что внизу пустыня, а не город, ориентиров нет и трудно определить масштаб. В воздухе только три опасности: моя неуверенность в себе, ветер и холод. С первой я быстро научилась справляться. Однажды, в самом начале опытов, пролетая над горами в паре километров от замковой скалы, я вдруг осознала и сказала сама себе, что так не бывает, полет невозможен, я неминуемо разобьюсь. Тут же в животе родился и разлился по телу липкий страх. Сердце забилось с перебоями, а потом и вовсе затихло, руки и ноги похолодели, и я начала падать. Поняв, что не могу остановить снижение, я испугалась еще сильней и окончательно потеряла контроль над телом. По-новому засвистел в ушах коварный воздух - раньше он старался сбить меня с курса, а теперь с радостным визгом провожал в последний путь. Я кувыркалась и размахивала руками, с каждым мгновеньем каменные склоны становились ближе, расползались, ощетиниваясь острыми пиками и губительными трещинами. И вдруг, когда до них оставалось всего ничего и уже понятно было, на какой именно валун я упаду, когда, казалось, я уже слышала хруст своих костей при ударе, - включился какой-то новый, неизвестный прежде инстинкт. Без помощи разума, на одних рефлексах тело замедлило падение. Если б это случилось на несколько секунд раньше, я бы даже смогла удержаться в воздухе. Но земля была слишком близко, инерция падения оказалась сильней и со всей дури стукнула меня о тот самый валун. Можно сказать, ничего страшного - всего лишь сломала ноги. Ерунда! Вот только почему говорят, что к боли можно привыкнуть?..

Но есть у боли и положительный эффект: она учит не повторять ошибок. С тех пор я не боюсь. Не боюсь и все. В общем-то, это не так уж и сложно. Я видела далекое прошлое человечества, его первых богов. Я телепортировалась через кромлехи и жила на инопланетном корабле. Убегала от неандертальцев, выслеживала шерстистых носорогов на берегах древних озер. Обвела вокруг пальца мудрых нанья и дважды прошла через туман. Я бессмертна и неподвластна болезням. Я - Ксенья, гостья из будущего нанья, дочь повелителя мира, разговаривающая с богами, Белый Урод Нихегг, Умеющий Летать. Мне ли бояться?

Приспособиться к ветру оказалось сложней, чем к собственному страху. Пока я не вижу системы в воздушных потоках. Они непредсказуемы. Подозреваю, что, будь у меня знания о воздушных течениях Земли, они не помогли бы. Здесь все другое: не только продолжительность суток, но, может, и направление вращения планеты, и расположение континентов, - а значит, старые знания бессмысленны. Лететь по прямой невозможно: ветер то и дело швыряет в сторону, прижимает к земле гигантской ладонью или, наоборот, подбрасывает меня вверх, как воздушный шарик. Иногда он на ровном месте завивается штопором либо неожиданно ударяет в лицо и швыряет меня назад, как отскочивший от стены мяч. Над крупными озерами воздух образует провалы, разрежается - проваливаешься вниз, как в трясину. Из-за всего этого меня так и тянуло в небо: здесь невозможно думать о чем-то кроме полета.

Больше всего страшит перепад температур. Моя родная планета не балует теплом; даже на земле несложно замерзнуть, а уж что творится на высоте, и представить жутко! Но здесь - совсем иной мир! Хотя солнце пока невысоко, уже понятно, что я нахожусь в умеренном поясе, далеко от экватора. Ночь длится несколько лет, и все же она тепла, даже горяча. От утренней жары раньше меня защищала скала, сильный ветер нес туда прохладу. Сейчас, паря над пустыней, я чувствую, как она раскалена. Что же будет днем, когда солнце засияет во всю силу? На Земле мне было бы комфортно летать на высоте деревьев, максимум девятиэтажных домов. Здесь это сложно, слишком жарко. Приходится подниматься на километр-два, где температура оптимальна для меня, если не обращать внимания на ветер. Он сушит кожу, вызывает резь в глазах и носу, старается перевернуть, сбить с курса. Выше есть коридоры, где ветер стихает, но зато там холодно. И все-таки придется мне переместиться туда, если не хочу ослепнуть, - попозже, когда обживусь здесь, на нижнем уровне.

Цель моя - добраться до моря. Из окон оно казалось близким, километров тридцать. На самом деле до него как минимум семьдесят. А перемещаюсь я очень медленно, со скоростью пешехода. Вот еще одна задача: необходимо как можно скорей научиться летать быстро. И поворачивать на ходу. Пока, чтобы свернуть, я вынуждена останавливаться и разворачивать тело, а потом снова набирать ход. По-другому никак не получается. Чувствую себя неуклюжей, как куль картошки, и вместе с тем мне явно не хватает веса для ловкого маневрирования. Море почти не приближается; как только я приноравливаюсь к одному воздушному течению, оно сменяется другим, которое уводит в сторону.

Удивительное ощущение: меня ничто не держит. Я сама по себе между небом и землей, совсем беззащитная. Далеко-далеко внизу расстилается серая пустошь. Она кажется безжизненной, но это не так. В черных озерах кто-то плещется, а у берегов по колено в воде стоят знакомые желтые псевдо-страусы, всматриваются в воду. Да и небо не пусто. Дважды ко мне подлетали существа вроде огромных летучих мышей, с голой головой на круглом теле, без ног, зато в густой черной шерсти, которая растет даже на широких плоских крыльях. Они похожи на черных призраков, беззвучно парят на большой высоте и спускаются ко мне, распахнув крылья точно плащ. Вряд ли это хищники, нет у них ни клюва, ни клыков. Не нападают, только, зависнув в нескольких метрах, рассматривают меня красными глазами, изредка делая взмах крыльями, чтоб удержаться на одной со мной высоте. Затем резко поднимают правое крыло, разворачиваясь, и уносятся прочь. Похоже, фауна здесь крайне бедна, и пищевая цепочка сложилась давным-давно; местные звери просто не воспринимают меня как добычу. Очень может быть, что и на вкус я им не понравлюсь. Надеюсь, мне не придется проверять это на практике.

У постоянного дня есть свои положительные стороны. Нет вечера, нет ночи - не срабатывает рефлекс лечь спать. Проходили часы, а я все летела на восток. Когда уставала, спускалась ближе к земле и отдыхала уже оттого, что вдыхала ее запах. Набравшись сил, взмывала как можно выше. И постоянно уговаривала себя расстаться с подаренной канистрой. У меня есть две фляжки объемом около полулитра каждая - тоже не пушинки! А впереди море, и может оказаться, что вода в нем такая же питьевая, как в озерах.

Наконец, спустя часов пятнадцать после прощания с нихегг, я нашла место, где можно оставить флягу. Три маленьких озерка сложились в равносторонний треугольник; друг от друга их отделяло метров двести. Я опустилась прямо между ними. Только когда ноги коснулись земли, стало понятно, как я устала. Но спать здесь нельзя: где вода, там и звери. Вдоволь напившись из канистры, я оставила ее на земле, завалила камнями, сложив их пирамидой. Кто знает, вдруг она еще спасет меня когда-нибудь? Едва не задевая ногами грунт, отлетела на пару километров к востоку, расчистила от камней ровную площадку и заснула, сжимая топор, наслаждаясь гудением в уставших мышцах.