Я представлял, как каким-нибудь зимним утром мы выйдем на улицу, и будем вместе лепить снеговика, будем украшать во дворе елку, готовясь к новому году.

А за ужином мама скажет, что скоро у меня появится братик, а, может, сестра. И я бы счастливый кричал, что лучше сестра. Я буду всегда ее защищать и никогда не дам в обиду. Я бы радовался, что теперь в своей комнате буду не один, и мне не будет страшно засыпать, представляя, что под кроватью прячутся монстры. Ведь мне надо защищать маленькую сестру. Мне нельзя бояться. Мне нельзя ее подвести.

Я каждый год по-разному представлял нашу жизнь в этом доме. И мое сердце снова сжималось от боли, когда я, возвращаясь в реальность, понимал, что этому никогда не быть. И сейчас я стоял, стараясь изо всех сил сдержать слезы и не разреветься, как девчонка.

Но сегодня, зная, что родители ждут, мне было легче. Теперь я представлял, не как бы сложилось мое прошлое, а как сложится мое будущее.

Я смотрел в окно и видел маму. Видел, как она машет мне рукой, и произносит мое имя. Она зовет меня. Я отчетливо вижу ее лицо. Мама чем-то расстроена, по ее щекам текут слезы. Я, не отрываясь, смотрю ей в глаза и говорю, что все будет хорошо, выделяя каждая слово, чтобы она поняла по губам. Но она все равно продолжает плакать и качает головой. Вдруг к ней подходит папа. И так строго на меня смотрит, как в детстве, когда я умудрялся что-нибудь натворить. Он обнимает маму за плечи, берет ее руку и прижимает к своей груди.

А мама все плачет, шепча мое имя. И тут я слышу голос отца, который велит уходить. Он повторяет это без остановки. Его голос звучит у меня в голове и мне становится страшно. Он какой-то чужой, какой-то далекий и холодный, будто прорвавшийся через время и пространство.

Я не понимаю, почему он меня гонит. Почему он так строг со мной. Я продолжаю стоять на месте, вглядываясь в их лица, которые медленно начинают исчезать.

И вот это уже снова обычное окно, на той стороне которого опять пустота.

Не знаю сколько прошло времени с того момента, как я вышел из автобуса и стал, не отрываясь, разглядывать дом, будто меня загипнотизировали. Но, видимо, достаточно для того, чтобы новые хозяева стали периодически выглядывать в окно, подозрительно меня рассматривая. Пока, наконец, в дверях не показался хозяин с озабоченным и напряженным выражением лица.

– Молодой человек, Вы кого-то ищите?

– Я? Нет.. просто мимо проходил и засмотрелся. У Вас прекрасный дом... берегите его.

Мужчина с опаской посмотрел, но ничего не ответил. Может, принял меня за сумасшедшего, пялящегося в чужие окна.

Еще раз взглянув на дом, я медленно пошел прочь, чувствуя себя обессиленным.

Но сегодня мне предстояло выдержать еще одно испытание. Ежегодная поездка к могиле родителей.

В этот день мы все ходили молча, перекидываясь лишь короткими фразами, которые иногда не договаривали до конца.

Внутри все сжималось от боли. И даже зная, что мне скоро предстоит долгожданная встреча, я все равно не мог смириться с тем, что моя жизнь сложилась именно так. Именно так, как я бы никогда не хотел, чтобы она сложилась.

На кладбище тетя Кэрол долго стояла у могилы и то тихонько всхлипывала, то рыдая, разговаривала с фотографиями, рассказывая последние новости. Она была уверена, что мама с папой всегда приходят на эту встречу, чтобы послушать ее и посмотреть на всех нас.

После ужина я сразу поехал домой. Не мог выносить больше слез. Сил на скорбь тоже уже не осталось. А рассказать тете Кэрол свою тайну я пока не мог.

Вечером получил сообщение от Саймона. Он знал, что мне плохо, даже, когда его не было рядом. Он всегда находил нужные слова. В отличие от меня, который предпочитал промолчать, чем найти, что сказать в утешение.

Сейчас мне было достаточно слов "Я с тобой, друг", которые он написал, чтобы я действительно почувствовал, что не один.

XII ГЛАВА

Этой ночью уснуть не удалось. Внутренний голос издевательски надо мной смеялся. Сквозь его непрерывный смех я не мог разобрать, что он пытается сказать. Он произносил слово и тут же его голос снова срывался на смех, который напоминал мне истерический смех сумасшедшего.

Я лежал и, молча, смотрел в потолок, мысленно говоря ему, что он болен, и что лучше бы ему оставить меня в покое, пока я не разозлился окончательно и не вышвырнул его. Но реакция на мои слова была предсказуемой. Он еще громче начинал смеяться, открывая рот так широко, что я видел его глотку, в которую мне хотелось засунуть кляп, намазав клеем, чтобы он там и остался, заткнув его навсегда.

Мы никогда не знаем, кто управляет нами. И мне всегда было интересно услышать истинный голос своей души. Мужчина она или женщина? Или, может, ребенок? Было бы у нее человеческое обличие, если бы однажды она стала жить рядом с каждым из нас, а не внутри?

За всю эту неспокойную ночь удалось поспать не больше двух часов. И даже проснувшись, я продолжал слышать смех. Он звучал уже откуда-то издалека, и не так злил как ночью. Поэтому я смог настроиться и не обращать на него внимания. И это сработало. Как с человеком, когда начинаешь его игнорировать: ему становится скучно, и он отстает, отправляясь на поиски новой жертвы. Вот только с голосом было одно "но". Я точно знал, что он никуда не уйдет. Ему было со мной интересно, даже, когда я побеждал или не обращал внимания.