– Но ведь мы можем быть снова вместе, снова быть семьей! Я могу приходить каждый день. Эмили что-нибудь придумает. Да, Эм?

Эмили молча посмотрела на меня и грустно опустила глаза.

– Тогда я сам все придумаю!

– Дэн, ты должен это прекратить, - строго сказала мама.
– Пока не поздно...

Я почувствовал, как вдруг стали слабеть ее объятия. И еще сильнее пытался обнять, еще крепче сжать руки, думая, что так смогу ее удержать. Но с каждой секундой я отчаянно понимал, насколько это напрасно. Мое сердце разрывалось от боли вновь и вновь. Но это была та боль, от которой я не отрекся бы, даже сидя на электрическом стуле.

Мама отступила на шаг, отчаянно опустив руки. По ее щекам катились огромные, полные горечи, тоски и боли слезы.

– Я люблю тебя, Дэни...
– прочитал я по ее распухшим от слез губам.

– И я люблю тебя, мама...
– мысленно произнес я, не в силах пошевелиться.

Я смотрел на нее не отрываясь. Хотел сохранить в памяти совсем свежие воспоминания о ней. Я чувствовал себя маленьким ребенком, беспомощным и отказывающимся принять то, что ему навязывают.

Я потерял ее во второй раз...

Проснулся я в слезах. Подушка была мокрая, а воспоминания о встрече с мамой настолько реальны, что я не сразу понял, что нахожусь в своей комнате.

Меня будто вырвали из привычной мне обстановки, обмакнули в сон, и вернули обратно. И сейчас я уже не понимал, где сон, а где реальность.

Но не это мне казалось странным. Я не мог найти оправдание тому, что знаю наперед все события сна. Будто подсознание играло со мной в совершенно не смешные шутки, забрасывая в какое-то неведомое пространство, где меня поджидала Эмили, которой почему-то взбрело в голову, что она знает меня лучше всех, и что имеет право спорить со мной и чему-то учить.

Кого-то мне это напоминало. Ах, да. Мой внутренний голос. Я, думаю, они бы поладили. А, может, наоборот. Перегрызли бы в спорах друг другу глотки. Не хочу показаться злым и бездушным, но такая развязка меня вполне бы устроила. Я бы разом избавился от них обоих.

Немного придя в себя, я заметил, что уже давно наступило утро.

На мобильнике, с отключенным еще вчера звуком, было несколько пропущенных. От Троя и Саймона.

Не раздумывая, по какому поводу такая тревога, я быстро набрал номер Саймона.

– Дэн, где тебя носит, черт возьми!? Мы уже хотели 911 вызывать!
– ответил он после первого же гудка.

– Что случилось-то? Никто же не умер?

– Еще бы полчаса и от разрыва сердца умерли бы два твоих лучших друга, - пытался пошутить Саймон, но все еще не мог избавиться от серьезного тона.
– Где ты был?

– Я? Дома. Спал.

– Спал он! Мы уже подумали, что после вчерашних новостей что-то случилось.

– Да нет, все в порядке, - я сделал паузу.
– Слушай, Сайм, можно тебя кое о чем попросить?

– Проси о чем угодно.

– Ты не мог бы показать, где похоронена Ками?

– Дэн, ты уверен, что тебе это нужно?
– после нескольких секунд молчания сказал он.
– Это ведь прошлое... Это даже уже не твое прошлое.

– Мне очень нужно.

– Хорошо. Если для тебя сейчас это действительно важно, ты можешь на меня рассчитывать.

Из дома я вышел гораздо раньше, чем за мной заехал Саймон. Я не мог больше находиться в этой бетонной коробке, чувствуя себя в ней похороненным заживо.

Каждый день стремительно приближал лето, но сегодня будто кто-то остановил время. Меня окружала грязная серость умирающей в муках весны. Даже деревья и разноцветные машины теряли свою красочность, превращаясь в серое размазанное пятно, на которое медленно падали такие же серые капли дождя.

Небо, словно затянутое без единой дыры мешком, казалось, вот-вот обрушится на землю от собственной тяжести.

Мимо пробегали прохожие, низко опустив головы, будто пытались что-то рассмотреть под ногами. Их лица казались безжизненными и холодными, как дующий зимой с реки ветер.

Лишь только сев в машину, я ощутил на себе все значение слова тепло.

Не говоря ни слова, Саймон лишь с грустью посмотрел на меня, и медленно тронулся с места.

Чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем сильнее дождь заливал лобовое стекло. Пришлось даже сбросить скорость. Дальше капота уже почти ничего не могли разглядеть. Дождь будто сошел с ума, сооружая перед нами непроходимую стену.

Саймон заметно нервничал, постоянно поглядывая то в боковое, то в зеркало заднего вида. Находясь за рулем, он не любил рисковать ни своей, ни тем более чужой жизнью. А сейчас происходило именно это. Он сбавил скорость до минимума, при этом выключив радио, которое и без этого почти не было слышно.