Шрифт:
– Жак, истинно говорю тебе, что не войдёшь в Царство Небесное!
– с порога начал Иона отчитывать неряшливого, склонного к полноте послушника.
– Сегодня ты опять переписываешь пятую главу от Матфея. К назиданиям моим глуха душа твоя! Сколь буду портить глаза, выискивая за тобой ошибки? Знаю, Господь посылает мне тебя в испытание и подвиг! Истинно небесную благодать обрету за долготерпение своё!
– Отче, его отец и дед ложатся спать после каждой трапезы. Иначе у него путаются мысли, - не удержался Пьер.
– Именем Господа! Уж не боговидец ли меж нами?! Тонкошеий провидец сердец и мыслей человеческих? Уж не вознамерился ли ты старца Иону наставлять на путь истинный!
– старик трясся от гнева и щурил на Пьера близорукие глаза.
– Прости, отче, грешен.
– Истинно говорю вам, что любовь Божия, когда обладает человеком, то охлаждает и смиряет все желания в душе и теле его! Прелесть же бесовская, проникая в человека, лишь множит силы тела и вводит душу в грехи бессчётные!
– Прости, отче, грешен.
– Сотвори смиренную тишину в сердце, ибо подлинное прибежище только в ней!
– старик устал и заговорил тише.
– Отпускаю тебе, ибо не всем посылает Господь праведность. Твой текст списан без огрех, бери следующую главу, а потом проверишь всё, что нацарапает этот толстяк! Андре, ты тоже начинаешь следующую главу.
Монахи Пьер, Андре и послушник Жак сели за работу.
В полдень все монахи и миряне, работающие в монастыре, собираются на общую трапезу - овощной суп, хлеб, яблоки и стакан вина.
– Ты всё утро стоял на молитве?
– Да, и святой отец исповедал меня. Пьер, я не буду спать эту ночь, и нечистый не сможет снова меня искусить.
– Андре, что с тобой?
– Во время молитвы мой дух был так спокоен и лёгок, как ясный день.
– Тебе ещё осталось перестать есть и пить.
– Тогда у меня не будет сил для работы. Но святой отец разрешил мне ходить в старой тунике.
– Андре, ты даже в лохмотьях сможешь переписывать Евангелие, но Христос одевался хорошо, если стража у креста бросала жребий и делила его одежды.
– Пожалуй, но... Ах, Пьер! Как ничтожны слова, когда дух стремится возвыситься до Спасителя! Это так красиво!
– Да, мой друг, словно тебя окружают ангелы.
Приор заходит в обеденный зал и снова выводит монахов на работу.
Когда солнце начинает клониться к закату, все монахи и послушники возвращаются на вечернюю службу в часовню. После службы - трапеза из овощей, сыра и хлеба с водой.
Перед отходом ко сну дворянских детей неожиданно вызвали к аббату. Старый монах сидел за столом, заваленным бумагами и книгами.
– Дети мои, вверяю вас в руки Господа нашего. Пьер, Андре - завтра утром вы отправляетесь в Париж. Занятия в университете начинаются через месяц. Примите эти рекомендательные письма и собирайтесь в дорогу. Не забывайте молитву и бойтесь греха. Жак, Святая Церковь не считает твоё пострижение угодным Господу. Завтра за тобой прибудет посыльный от отца. Ступайте с миром, дети мои, и да хранит вас Господь.
Трое послушников подходят к аббату за благословением, и выходят из залы.
– Отец так хотел пристроить меня в духовники, а под конец пожалел денег. Проклятье, теперь вместо Парижа придётся возвращаться в деревню!
– Жак, я каждый день молюсь за спасение твоей души, но ты губишь её снова и снова!
– Андре, у меня болит от тебя башка. Пьер, что мне делать? Просить отца бесполезно, он начнёт визжать как недорезанная свинья.
– Скажи, что иначе наймёшься конюхом, как он в молодые годы. Думаю, барон побьет тебя, но заплатит монастырю.
– Пьер, ты голова! Клянусь Богом, ты соображаешь! Ха-ха! Отец столько отвалил за титул, даже взял в рост у Исаака Лионского...
– До Парижа 200 миль, и мы будем идти три недели, - перебил его Пьер.
– Ты догонишь нас в пути. Мы пойдём на Невер.
Ранним утром Андре и Пьер шли по деревенской дороге. Некоторые из встречных бросались наземь, чтобы дотронуться до краёв монашеских сутан или поцеловать пыльную выцветшую ткань. Андре каждый раз смущался и отстранялся от верующих, но это только усиливало их порывы. Потом он начал прикасаться к их одеждам в ответ, но это стало вызывать раздражение и ругань.
– Пьер, мы вводим этих несчастных в грех! Прости нас, Отче...
Пьер тоже был озадачен и пытался выяснить у крестьян, чем вызвано такое поведение, но те только крестились, улыбались и шли дальше своей дорогой. Внезапно он всё понял и неожиданно для самого себя развеселился.