– Андре, они принимают нас за пилигримов! Они целуют пыль, которую мы якобы принесли на своих одеждах из Святой Земли. Почему же аббат не рассказывал нам об этом?

– Пьер, ты прав. Как сильна вера в этих людях!

– По-моему, это больше походит на суеверие, хотя...

Вскоре стало ясно, что оба монаха не могут привыкнуть к такому проявлению веры, и они решили по возможности избегать людных дорог.

На третий день монахи пришли в Клермон. С детства не видевшие городской толпы, первое время они просто ходили по городу, разглядывая стражников, ремесленников, торговцев и незамысловатую архитектуру провинциального города.

На рынке выступали странствующие жонглёры. Два пожилых толстяка играли на лютнях и пели, а худой гибкий парень без обоих ушей и совсем юная девушка с широкими бёдрами сопровождали пение шутливыми сценками.

– Подайте странствующим артистам, ради Иисуса Христа!
– время от времени кричал один из музыкантов.

Песни были забавного, но двусмысленного содержания, и Пьер отвернулся, собираясь идти дальше. Андре слушал с улыбкой, не замечая скрытой скабрёзности.

– Как это мило, Пьер! Наверное, нам пора подкрепиться... Меня почему-то тошнит.

– Да, Андре, давай уйдём отсюда.

К юношам подошёл седой монах с толстой книгой в руках и стал строго расспрашивать, из какого они монастыря и с какой целью прибыли в город, после чего повёл на постой в храм.

– Этих нечестивцев и богохульников следовало забросать грязью, а не слушать, раззявив рты, - хмурился клирик, глядя на бродячих артистов.

На центральной площади города стояла виселица, на которой неподвижно висели три покойника - старуха, молодая женщина и мужчина. Рядом стояла виселица поменьше, на которой болтались чёрная кошка, летучая мышь и змея.

– Господи, что это?!
– Андре в ужасе перекрестился. Пьер смотрел на виселицы с не скрываемым отвращением.

– Во славу Господа!
– громко, чтобы слышали все окружающие, произнёс седой клирик.
– Слуги Его не попустят ведовству на христианской земле!

Прохожие почтительно расступались перед суровым монахом и торопливо крестились.

– Колдунья, падший дракон в личине ангела и распутный демон были отпущены Святой Церковью, которая бессильна спасти их души на небе, равно как и их тела на земле!

– А зачем здесь животные?
– Андре с перекошенным лицом смотрел, как на трупах роятся мухи.

– Сии твари есть дьявольские создания. Вы ещё молоды и потому не знаете того, что должны знать, - с расстановкой назидал клирик.
– Помимо демонов в людском обличие у сатаны много приспешников-оборотней, что днём и ночью ищут погубить души христиан!

Андре прижал ладонь ко рту, отшатнулся в сторону и его вырвало.

Монахи пришли в церковь Нотр-Дам-дю-Порт к началу вечерней службы. Седой монах служил ночным сторожем при храме и поселил юношей в своей коморке.

Пьер и Андре третий день шли вдоль берега Луары.

– Братья-монахи! Не торопитесь!
– раздался весёлый голос откуда-то сверху, и молодой парень спрыгнул перед ними с дерева. Буйная копна смоляных волос, белая шёлковая рубаха в тёмных пятнах пота, жёлтые кожаные штаны и грязные красные сапоги - улыбаясь, парень подошёл пружинистой походкой, поворачиваясь в стороны при каждом шаге. Его ноги сгибались сами собой, отрываясь от земли, и оттого он распрямлял их, выбрасывая в стороны при ходьбе.

– Угостите вином, братья!

– У нас нет вина, брат. Есть только сыр и хлеб, - Андре снял с плеча свой мешок.

– А если поискать?
– парень обошёл монахов со спины. Тут из кустов вышел второй разбойник, пожилой, толстый, голый по пояс и с топором в руках. Он имел заспанный вид, лицо было помято, а дыхание источало запах перегара.

– Смотри, Пузырь! К нам залетели два ангелочка. Ну-ка, поделитесь с грешниками, чем Бог послал, - веселился молодой.

– У нас...
– снова начал Андре, но Пьер взял его за руку и снял с плеча свой мешок.

– Берите, лихие люди.

Разбойники бросились копаться в вещах монахов.

– Ничего, ничего, монахи! Грешен человек... Всем жить надо, а то - здесь плати, там плати... Совсем негде укрыться христианам...
– пожимал плечами молодой.

Второй разбойник не проронил ни слова, а сразу набил рот сыром, удовлетворенно заурчал, и жевал так, что двигались уши.

– Нет тут ни черта!
– неожиданно разозлился первый.
– Святоши чёртовы! Бумажки какие-то... Ре-ко-мен-да-те... Дьявол! Грамотные, да? Ах вы, сучьи дети!