Он сомневался, скорее, в старшем мальчике. Но старший первое испытание уже прошёл. Для младших оно было впереди.

1. Обезвредить волшебника

По дороге из школы Андрей думал про Атлантиду. Оксана Ивановна, которую они с ребятами между собой из-за "птичьей" фамилии звали Воробьихой, на уроке истории сказала, что Атлантиду сочинил древнегреческий философ Платон. И Андрею почему-то стало обидно. Почему - он сам толком не понимал. Прежде Атлантида была для него всего лишь словом, обозначавшим что-то таинственное, исчезнувшее и - да, скорее всего, выдуманное. А теперь что изменилось? Как будто ничего. Но Воробьиха заявила про выдумку так, словно знала наверняка. Словно сама стояла рядом с Платоном в ту минуту, когда ему в голову пришло про несуществующий континент рассказать. Да ещё поддакивала - ага, хорошая идея: мы насочиняли, а все гадать будут - правда или нет? Вот точно так: словно она и сочиняла вместе с Платоном. Андрей не любил, когда о вещах, которых не могут знать наверняка, говорят с полной уверенностью. Он решил прочитать про Атлантиду всё, что удастся найти.

Вдоль улиц, по которым Андрей шагал к дому, ветерок тянул дымные ленты. А когда стихал - дым плыл низкими лёгкими облаками. Стояла ранняя осень, время, когда на газонах зажигают костры из охапок палых листьев. От едкого запах дыма Андрей никогда не морщился, ведь это сама душа осени, прощание с летом. Горьковатый аромат, почему-то немного тревожный - как предчувствие чего-то... чего? Необычного? Нового? Но что может случиться такого уж нового - обыкновенный сентябрь, обыкновенные уроки, домашние задания... И как всегда они с Алькой пойдут гулять, съедят по мороженому. Осенью даже мороженое пахнет дымом. Да, ещё Атлантида... Интересно, а там бывала осень? Такая же как эта, фарфоровая? Осень принято называть "золотой" - тысячу раз правда, все эти листья, они золотые, и жёлтые, и оранжево-красные. Но Андрей про себя называл раннюю осень фарфоровой за ясное небо, похожее на перевёрнутую чашку из синего фарфора. За небо, которое не заволокла ещё октябрьская непогода, не исчертили холодные дожди.

На уроке Андрею хотелось учительнице возразить. Подумаешь, ни на одном нынешнем континенте следов пребывания атлантов не осталось - вдруг нынешних континентов во времена Атлантиды и не было! Можно же себе такое представить. Вообразить. Допустить вероятность. Воробьиха никаких вероятностей не допускала. Именно поэтому возражать ей было нежелательно. Андрею это было известно, и он промолчал. А дома, усевшись за компьютер, о возражениях уже не думал - просто читал разные легенды и гипотезы. Увлёкся, даже обед разогревать не стал, перекусил парой бутербродов и яблоком.

Гипотезы и легенды были разные. Андрею особенно понравилась одна, про то, что страну атлантов какая-то внеземная цивилизация основала - к внеземным цивилизациям он питал слабость. Но имелось и много других теорий. Чтение затянулось бы надолго, если бы в очередной истории его взгляд не "зацепился" за нефритовые колонны атлантических дворцов. Взгляд, а потом и воображение - Андрей очень хорошо представлял себе, как выглядит нефрит. На последний, двенадцатый день рождения он сам попросил у родителей в подарок толстую книжку "Путеводитель по миру минералов", в которой было полно цветных фотографий разных камней. Зелёные дворцы, дворцы из нефрита. А может быть, из хризопраза - он тоже зелёный. Дворцы - или крепости, башни, или храмы неведомых богов, и высокое небо из чистого синего фарфора, осеннее небо, и лёгкий тревожный дым. Только там жгут не листья, а какие-нибудь драгоценные благовония... Или цветы? Цветы в кострах... А по улицам мимо дворцов и башен ходят атланты - они родом не с Земли, но похожи на людей. И носят длинную красивую одежду. Да, всё именно так...

Картина перед закрытыми глазами стала настолько отчётливой, что Андрей не смог усидеть за компьютером. Встал и вытащил из ящика письменного стола все свои краски. Несколько старых коробок акварели, почти новенькие акриловые - тоже подарок на день рождения. Среди акриловых есть не только обычные, но и с металлическим и перламутровым блеском. Такими все эти колонны из драгоценных камней и статуи из золота и серебра рисовать особенно хорошо. Рисовать Андрей любил так же сильно, как читать и смотреть таинственные истории про космос, пришельцев, а иногда... иногда и про призраков, хотя в последнем признаваться склонен не был - потому что никаких призраков не существует. Так же сильно, как есть мороженое, как не вставать в школу по выходным - или ещё сильнее. И гораздо сильнее, чем играть в футбол и "стрелялки". Про "стрелялки" он даже одноклассникам немного свысока заявлял, что куда интереснее придумать что-то своё, чем играть по чужим правилам, да к тому же однообразным. А вот нелюбовь к футболу открыто проявлять стыдился. Одно дело прослыть "умником" и совершенно другое - неженкой. Или, чего доброго, вообще "девчонкой". Тем более что его лучший друг - то есть, подруга - девчонка. Поэтому погонять мяч с соседскими мальчишками Андрей во двор всё-таки выходил.

Рисование - не то чтобы девчачье занятие, по крайней мере, не совсем. Ходит же Димка Игошин в художественную школу, и никто из-за этого к нему плохо не относится. Но Андрей в классе про своё увлечение особо не распространялся. Как-то повода не было - сам он в художественную школу не ходил. Мама предлагала записаться - не захотел. Хватало и школьных уроков рисования, на которых надо было изображать яблоки, вазы и картинки на тему "Как я провёл лето". Андрей изображал, и исправно получал "пятёрки", но ему было скучно. Заданных тем он не любил. Никаких. Даже инопланетян. Да, однажды на Марию Степановну, учительницу рисования, что-то такое нашло - вместо обычных ваз она разрешила рисовать инопланетян. Тут бы порадоваться - но в итоге за инопланетянина Андрей получил четвёрку с минусом. А всё потому, что пришелец его слишком похожим на человека вышел. Мария Степановна решила, ученику недостаёт фантазии. Объяснять ей, что фантазия здесь ни при чём, а просто жители планеты, с которой этот пришелец, отличаются от людей только формой носа и ладоней, было бесполезно. Так же бесполезно, как Воробьихе насчёт Атлантиды возражать. Андрей махнул на четвёрку с минусом рукой. Но с тех пор ещё больше невзлюбил школьное рисование и полюбил собственное, в котором никто ему ни условий, ни оценок не ставил.

Он уже приготовил стакан с водой, бумагу, расставил баночки с красками на столе - салатовая, изумрудная, и темно-зелёная, как хвоя старых елей - драгоценный нефрит и хризопраз. Притащил из кухни горсть конфет - без них никак, чем бы ни занимался, рисованием, уроками, или телевизор смотрел. Андреев папа даже шутил, что конфеты сыну в качестве "топлива" нужны, а мама всё время про вред сладкого ворчала.

Но изобразить дворцы и башни Атлантиды Андрею в этот раз не удалось. Отвлёк телефон. Звонила Алька.

– Привет. Можешь ко мне прийти?

Андрей уже открыл рот, чтобы ответить - да, прийти он может, и задать вопрос - не случилось ли чего? Потому что говорила Алька как-то очень уж серьёзно. Речь явно не о том, чтобы вдвоём посмотреть кино или со сложной задачей по математике справиться. Да и помощь в математике чаще требуется ему, Андрею, а не Альке. Но вопроса он не задал, потому что Алька продолжила:

– Я понимаю, это у меня к тебе просьба, и я сама должна бы к тебе прийти - но нужно, чтобы пришёл ты. Это важно.