от удовольствия, но ни в коем случае не от страха, готов к новым

приключениям. Но кричит: «А-а!!!» – потому что, по правде сказать, ему

страшновато, они ведь уже так удалились от берега! Папе вода – аж выше

пупа! А вдруг папа его сейчас здесь оставит?.. Не переставая кричать,

Арсюша обхватывает одной рукой папину шею. Акула, что ни говори, все-

таки менее надежна, чем папа. И, дрожащим лягушонком, Арсюша – прыг

на отцовскую грудь.

– Ну, тогда держись за меня крепко! – переместив сына на спину,

Осип входит глубже в воду, плывет.

Папа – не акула, определенно, с ним легче, хоть у него и нет

плавников. Зато папа не трепыхается, не крутится, не стремится ко дну.

Папа плывет ровно и спокойно. Он не скользкий, твердый, его удобно

держать за волосы или за шею.

– Не дави так сильно, задушишь, – просит Осип.

Арсюша чуть ослабевает кольцо рук, обхвативших папину шею. Зубы

его уже клацают безостановочно, взволнованное сердечко часто стучит.

Осип слышит это мелкое клацанье зубов над своим ухом; его сердце

глубоко-глубоко в груди отзывается на частые и сильные удары сердечка

сына. Их удары сливаются... Осипу почему-то становится страшно от этой

близости. Простая и ясная мысль, что чья-то маленькая жизнь, этот хрупкий

комочек зависит от него, становится невыразимо глубокой и сложной,

охватить ее так сразу невозможно...

– Выходите! Он уже синий! – зовет Тоня с берега, но крик ее, скорее,

угадывается во взмахах рук.

Мама не понимает и, похоже, никогда не поймет, что такое пираты.

Она живет в мире постоянных перепадов температуры, резкой смены

32

холода и жары и занята ерундой: поиском тени, накладыванием на тело

отвратительно-липкого солнцезащитного крема, отмахиванием от мух.

Мама часто смотрит на свои руки, как лег загар. Пьет на пляже воду и

заставляет пить Арсения. Из маминых уст вылетают скучные слова:

обезвоживание, перегрев, организм.

Но мама – красивая, и попа у мамы тоже красивая и маленькая, не

такая массивная, как у мамы Томаса. Арсюша этим горд, он видит маму не

только на пляже в купальнике, но и дома, когда она выходит после душа в

маечке и трусиках. Недавно он был в гостях у Мойше, его мама – миссис

Эстер, тоже принимала душ, и они с Мойше вдвоем прильнули к дверям,

пытаясь подсмотреть сквозь щелку незакрытой двери, пока их не заметил и

не отогнал оттуда мистер Джеффри...

Теплое мягкое полотенце окутывает промерзшее до последней

косточки тело. Лед проник Арсюше повсюду – в живот, грудь, пальцы и

зубы. Арсюшу кладут на подстилку. Маленький комочек в полотенце,

сжавшись и свернувшись, как улитка, лежит, подрагивая; торчат его белые,

тоже дрожащие, пятки.

Арсюша – в ледяной пустыне, в ящике со льдом! Ему понадобится,

наверное, сто лет, чтобы отогреться. Стучат зубы. Он переохладился и

обезвожился. Температурный баланс. Организм.

...Края его посиневших губ вдруг трогает теплая, едва заметная

улыбка. Перед его глазами возникает сцена из мультфильма, когда Бэтмен,

ринувшись с крыши небоскреба, лазерным пистолетом стреляет в Супер-

киборга: ба-бах! Тот превращается в огненный шар, и взрывная волна – р-

рах! – сметает все дома и переворачивает машины. На помощь Бэтмену

прилетает Спайдермен. Нажимает кнопку, и Супер-киборг сражен. «Гуд

джоб, мистер Спайдермен! Теперь мы должны уничтожить армию

кибернетических гоблинов». «Йес, сэр». Они нажимают кнопки под

33

плащами и – жш-шух! – оба реактивных героя устремляются вдогонку...

Арсюше, который уже вскочил с подстилки и понесся ловить крабов.

ххх

Пляж Sea Gate – это демонстрация купальников, соломенных шляп,

косынок на бедрах, солнцезащитных очков, последнего педикюра и

маникюра. Это театр жестов: саморассматривание загара на вытянутых