Шрифт:
— Леонтий Микитович, — спросила Лиза, принимая хрустальный стаканчик с чуть желтоватой граппой, — а как вас матушка в детстве звала?
Тюрдеев не смутился и не обиделся, напротив, посмотрел на Лизу с интересом.
— Она звала меня Люликом, отец, впрочем, тоже. А вы, Елизавета Аркадиевна, отчего об этом спросили?
— Не знаю! — честно призналась Лиза. — У меня бывает… Спонтанно, вдруг…
— Как прошлой ночью?
— И да, и нет! Я закурю?
— Ни в чем себе не отказывайте! — улыбнулся Тюрдеев, но голубые глаза остались серьезными. Можно сказать, внимательными.
— Я, собственно, о прошлой ночи и хотела поговорить. — Лиза закурила, пригубила граппу. Эта была хороша, много лучше тех, что пили они с Надеждой и Клавдией.
— Страх! — сказала она после паузы. — Вот о чем я хотела поговорить.
— Страх? Хорошая тема, — согласился Тюрдеев.
«Да уж, зашибись, какая тема! Но с кем-то же мне надо поговорить?!»
— Я сейчас говорила с Райтом, — сказала она тихо. — Иан хороший человек и, наверное, желает мне добра. Но он меня напугал до смерти. Заговорил о моем здоровье. Упомянул о возможности тромба…
— Я испугалась! — сказала после короткой паузы, потребовавшейся, чтобы взять себя в руки. Но и Тюрдеев вел себя деликатно. Лишних вопросов не задавал и, уж тем более, не торопил.
— Испугалась! — повторила Лиза. — У меня так бывает иногда. Накатывает ужас, и ничего не могу с этим поделать. Просто цепенею от ужаса!
— Сегодня тоже оцепенели?
— Ну, да! То есть, нет! Я ему этого не показала, но внутри…
— То есть, вы, Елизавета Аркадиевна, цепенеете только внутри себя, но поведение продолжаете контролировать?
— Пожалуй, что так, — согласилась Лиза.
— А если в бою, или вот, как сегодня ночью?
— Ну, — пожала она плечами, — вы же понимаете Леонтий Микитович, в бою не до того! Зажимаешься и идешь дальше.
— Понимаю, — кивнул Тюрдеев. — Но и вы, верно, знаете, что бесстрашных людей в природе не существует. Их эволюция, как полагает господин Дарвин, извела под корень за ненадобностью. Только законченный псих ничего не боится. Страх естественная реакция здорового организма на опасности и неизвестность, обратная сторона инстинкта самосохранения. Стыдиться здесь нечего. Напротив, то, что вы мне сейчас описали, Елизавета Аркадиевна, называется мужеством. Способность превозмогать свой страх — это и есть мужество!
— А способность получать от этого удовольствие называется мазохизмом?
— А вы получаете? — живо заинтересовался лекарь.
— Не совсем, — смутилась Лиза. — Не так, не от этого. Но риск, опасность, угроза… Я… я буквально наслаждаюсь ими! Потом, может быть, и струшу. Истерика может случиться. Но это потом. А в бою, между жизнью и смертью, в кризис — чистое наслаждение. И отходняк потом, как после дури, но все равно хочется еще!
— Но вы же истребитель, что в этом необычного?
— Да, я Райту так и сказала, но…
— Расскажите мне, что и как случилось ночью, — предложил лекарь. — Только откровенно и всю правду! Рассказанное врачу равносильно тайне исповеди, знаете ли.
— Знаю! — вспомнила Лиза слова Райта о врачебной тайне.
«Рассказать? Все? Почему бы и нет? Что за тайны Мадридского двора?!»
— Глупая история, если разобраться! — сказала она вслух. — Ребячество чистой воды, спонтанность подростковая… То да се…
И она стала рассказывать Тюрдееву, что и как происходило с ней и вокруг нее этой ночью. Про свои чувства и впечатления. Про страх и восторг, и про холодную решимость. И про две остановки времени рассказала тоже.
— Елизавета Аркадиевна, — спросил Тюрдеев, когда Лиза закончила свой рассказ, — а кем вы были там?
— Где, простите? — не поняла Лиза.
— Не знаю, право, — чуть улыбнулся лекарь, но Лизе отчего-то показалось, что ему совсем не до смеха. — Не знаю. Откуда же мне знать? Но думаю, это не ад, и не рай, как мы их себе воображаем. Полагаю, это мир… Другой мир… Он должен быть похож на наш, я прав?
«Мир? Мой мир? Серьезно?!»
— Не знаю, о чем вы говорите, Леонтий Микитович! — сказала она вслух, спокойно, но решительно, можно сказать, недвусмысленно, выражая свою мысль. — Я, разумеется, «больная на всю голову», как говорили курсанты у нас в Академии, но галлюцинаций не вижу и голосов не слышу. И выходцем из иного мира себя не считаю. С того света, может быть, — это уж как теологи с врачами договорятся, — но не более того.
— Значит, не скажите, — кивнул Тюрдеев. Он явно не поверил Лизе, но настаивать, как видно, не хотел. — Так тому и быть!
«Так тому и быть? Серьезно? И это все, что ты готов мне сказать, задав такой вопрос?»
— О чем вы спросили на самом деле? — спросила она, борясь с подступившей к сердцу паникой. — Вы, в самом деле, думаете, что меня эльвы подменили? Так вы же видели, Леонтий Микитович, бычьего хвоста у меня на заднице нет!
— О чем я спросил? — Тюрдеев не смутился, но, казалось, задумался. — Так сразу и не объяснишь. Но, извольте! Я попытаюсь объясниться, но начать мне придется издалека. Готовы слушать?