– Так то ж – воспитанные, а я так – погулять вышел, – не глядя на жену, буркнул он.

Его поиски так и не увенчались успехом. Наконец он уселся на край стола, и столешница предательски заскрипела под его весом, готовая в любой момент треснуть пополам.

– Ну и где ты его прячешь? – прищурившись, спросил Алексей.

– Кого? – не поняла Таня.

Казарин качнулся, но тут же вновь принял вертикальное положение.

– Ты дурочкой-то не прикидывайся!

– Я не понимаю, про кого ты говоришь.

– Не понимаешь? Ничего, я помогу!

Алексей смахнул со стола все, что на нем было.

– Где эта сволочь, с которой ты шляешься по всей Москве?

Таня еще раз внимательно оглядела мужа с головы до ног и вдруг с улыбкой заметила:

– Казарин, а ведь ты напился. Точно! Ай-ай-ай. Я тебя первый раз таким вижу.

Она сделала шаг и попыталась погладить его по щеке. Но он грубо ударил ее по руке и угрожающе сжал кулаки:

– Я задал вопрос. Отвечай!

От боли и обиды у Тани на глазах выступили слезы, но она попыталась взять себя в руки.

– Алексей, иди домой и проспись. А потом мы поговорим. Если ты меня в чем-то подозреваешь – можешь успокоиться. Это не то, что ты думаешь.

Алексей на секунду успокоился и даже глупо улыбнулся:

– Тогда пошли домой вместе.

Таня отвернулась и подошла к окну:

– Не могу.

Алексей был в отчаянии. Наконец, он осознал всю глупость и бессмысленность происходящего:

– «Не можешь»? Я понимаю. Это такой женский способ забыться: мужики в таких случаях водку хлещут, а бабы… Только знай, Танюша, это путь не женщины, а…

Алексей не мог выговорить этого слова. Но Танька и так все поняла:

– Ну, договаривай! Смелее. Скажи, что твоя жена – шлюха! Ведь ты это хотел сказать?

Алексей пожал плечами:

– Это ты сказала – не я.

Звонкая пощечина чуть не сбила его с ног:

– Пошел вон!

– Угу, – покорно кивнул головой Казарин и тут же направился к выходу, но в этот момент в дверь постучали. Алексей открыл. На пороге стоял Мартынов. Через распахнутую дверь номера напротив был виден красиво сервированный столик на двоих. В одной руке Мартынов держал бутылку с шампанским, в другой – два бокала. При виде Казарина он перестал улыбаться:

– Татьяна Петровна, у вас гости?

Больше он ничего сказать не смог. Казарин схватил Мартынова за грудки и врезал по ненавистной морде.

– У нее – муж!

Мартынов ойкнул и скрылся в дверях своего номера. Раздался грохот опрокинутого стола. Где-то на нижних этажах послышался топот. Таня и Леша смотрели друг на друга. Таня не выдержала:

– Уходи!

Глава 18

Утреннее совещание проходило в кабинете коменданта Кремля. Алексей чуть запоздал и поэтому старался не попадаться на глаза начальству. Он встал за спинами сотрудников комендатуры, прислонив больную с похмелья голову к холодной стене. Докладывал заместитель коменданта:

– Это, можно сказать, вопиющий случай. Конечно, это дело милиции. Криминал – не по нашей части. Но если не сделать правильных выводов, то в следующий раз такое может произойти прямо под стенами Кремля.

Пока он развивал тему, Казарин, чтобы сориентироваться, шепотом спросил у соседа:

– Что обсуждаем?

– Вчера в Лебяжьем женщину застрелили.

Алексей хотел еще что-то спросить, но замкоменданта кашлянул и строго посмотрел в его сторону:

– Надо разобраться с этим делом и взять его под контроль.

Казарин опять наклонился к соседу и зашептал:

– А про погром в «Национале» трепа не было?

– Да нет, – буркнул тот. – Он все про эту бабу застреленную пока говорил.

Замкоменданта хлопнул рукой по столу:

– Казарин, раз у тебя есть время опаздывать на совещания, вот ты и возьмешь это дело на себя. Ведь Светлана Иосифовна будет сегодня гостить на даче отца. Понятна задача?

Вот это новость. Никто не предупреждал, что Светку увезут этим утром на дачу. С одной стороны, было неприятно, что его даже не поставили в известность, с другой – имелись и свои плюсы: можно было передохнуть и забыть хотя бы на время про Светкины капризы.

– Есть, – отрапортовал Алексей и тут же сморщился от боли: два стакана водки давали о себе знать. В эту минуту ему стало окончательно ясно, что без банки рассола задание не выполнить.

На углу Волхонки стояла длинная очередь за хлебом. Торговля обычно начиналась в шесть часов утра. Но несмотря на столь раннее время, у дверей булочных и продовольственных магазинов к открытию скапливались огромные очереди. Чтобы доказать свое право на место в них, москвичи записывали химическим карандашом порядковый номер прямо на ладонях. Те, кто стоял в нескольких очередях, имели на руке несколько номеров.