– Что? Он... это он... он опять светился...

– Кто опять светился?

– Он...

– Уходите отсюда немедленно!

При звуке ещё одного голоса, теперь уже басовитого и зычного, Ирина не завизжала только потому, что была намного старше испуганной девицы, ну, и всё-таки приехала не в готический замок к мрачному рыцарю, а в живописное имение к двоюродной или троюродной тёте, возможно внучатой.

– Уходите, я останусь с Алисой, она быстро успокоится.

Высокая, крепкая и мускулистая тётка лет шестидесяти вполне могла сыграть роль борца или боксера, хотя и в белом халате, накрахмаленном настолько, что топорщился во все стороны и скрипел при каждом движении.

– Прошу вас выйти, так будет лучше!

Ну хорошо, когда с Ириной вежливо, и она становится приятной, как шёлк. Пусть медицина разбирается в том, что мерещится бледной чудачке. Ирина уже попятилась прочь из комнаты, но её втолкнула назад тётя Жанна. Выглядела так, словно понимала, что происходит. Тут же достала из кармана телефон и принялась разговаривать с каким-то Петром Несторовичем. Накрахмаленная особа поморщилась, но промолчала, а тётя Жанна обернулась к Ирине:

– Ирочка, ангел, ты не встретишь доктора Котикова? Нужно спуститься по лестнице на первый этаж, в двери торчит ключ, а ещё отодвинь засов. Будь ангелом! Только накинь что-нибудь на плечи, иначе простудишься.

Разумный совет, Ирина примчалась на визги Алисы в ночной рубашке и даже без тапочек. Она возвратилась к себе, обулась, надела халат и, окончательно приходя в себя, пошла к лестнице.

А в доме наконец-то началось шевеление. Недалеко от лестницы её чуть не стукнула дверью выскочившая в коридор рыжая женщина с знакомым лицом. Была немного выше Ирины и на несколько лет младше, ярко накрашенная, несмотря на ночное время, в длинном, декольтированном, переливчатом платье и шёлковом тюрбане. Когда-то и где-то они встречались, но степень родства с ней вспоминать было некогда, да и не очень хотелось. Рыжая тут же принялась напирать грудью на появившегося из-за другой двери полного мужчину лет сорока в простом махровом халате и сетке на волосах. Судя по тому что называл рыжую манюней и сердечком - имел несчастье состоять при ней мужем.

– Олег, что это всё значит?! Что в этом доме себе позволяют?!

– Мама, папа! И-и-и!
– второе поколение семейки в длинных до пола ночных рубашках пронеслось мимо Ирины.
– А что, а где?

Толстячок беспомощно развёл руками, но рыжая никак не могла угомониться:

– Который час, ты знаешь? Только полтретьего ночи! Я должна хорошо отдохнуть, иначе будут у меня такие же мешки под глазами, как вот у неё!
– и обвиняющим жестом указала на Ирину.

4

Наглая родственница была в двух шагах от того, чтобы схлопотать серьёзное повреждение самолюбия, а возможно, и макияжа. Но тётя Жанна просила Ирину быть ангелом. Пришлось стиснуть зубы. За спиной остались претензии "манюни" и воркование толстячка.

– А мы уже посмотрели! А ничего, а нигде! А внизу? Мы посмотрим!
– от радостных криков парочки близнецов, казалось, дрожали стены. Но всё было цветочками по сравнению с моментом, когда на плечо Ирины легла костлявая рука и замогильный голос произнес:

– Кес пас тиль иси?

– Пёти проблем, - машинально пробормотала Ирина.

– О фё?
– настаивал голос.

– Алиса ён малез.

– Апле эн доктёр Котикоф!
– приказал голос.

Ирина оглянулась.

Из-за дурацкого обмена офранцуженными любезностями, вполне приличествующими этому дворцу и его странным обитателям, она бы не удивилась, если бы увидела даму в высоком парике и в юбке одного края лестницы до другого. Но перед ней стояла тощая старуха, вкривь-вкось натянувшая на себя спортивный костюм, галстук из пёстрого шарфа, полосатые вязанные носки и шлёпанцы с кроличьими помпонами. При всём при этом у неё был настолько величественный вид, что Ирина покорно ответила: "Уи, мадам" и попыталась вырвать плечо из цепкой руки. Но не тут-то было, дама ещё не закончила расспросы, а Ирина вдруг вспомнила, что это старшая сестра тёти Жанны.

– Доротея с Алисой?

Вместо Ирины ответил седой, невозмутимого вида и тоже знакомый пожилой мужчина в старомодной пижаме с атласными отворотами, в которой он, тем не менее, выглядел, словно испанский идальго при дворе своего монарха.

– Да, Евгения, она с ней, и Жанна там.

Его слова избавили Ирину от необходимости выяснять, кто такая Доротея, и, одновременно, от костлявой хватки тётки Евгении. Та тут же переключилась на "идальго" и принялась, мешая французские и русские фразы, расспрашивать его о самочувствии дорогой милочки Алисы.

А Ирина побыстрей спустилась вниз, в холл.

Там уже с людоедскими криками нарезали круги близнецы. Из-за топота и воплей трудно было понять, звонит ли кто-то, стучит ли, поэтому она повернула ключ, отодвинула засов и приоткрыла дверь. А на аллее как раз появилась машина, приехал Петр Несторович Котиков, невысокий мужчина лет тридцати пяти. Он дружелюбно познакомился с Ириной, благополучно увернулся от близнецов, с лёгкостью прорвался сквозь град вопросов тётки Евгении и финишировал в комнате Алисы. Ирина следовала за ним, как говорится, в кильватере и мысленно восхищалась его ловкостью и бесстрашием. Он даже выставил за дверь накрахмаленную Доротею, которая застыла в коридоре, словно скорбная статуя.