Когда он всего лишь на толику отстраняется, то глядит на меня и спрашивает, наполовину в шутку, наполовину в серьез:

– Лучше, чем в первый раз?

Я ошеломлена. Теперь у него на лице немного моей помады. Я протягиваю руку и вытираю ее. Загорается зеленый свет, мы не двигаемся; он по-прежнему смотрит на меня. Кто-то позади нас сигналит.

– Зеленый свет.

Он не двигается с места и продолжает смотреть на меня.

– Сначала ответь.

– Лучше. – Джон давит ногой на газ, и мы опять трогаемся. Я все еще задыхаюсь. Я кричу навстречу ветру, – Однажды я хочу увидеть тебя, выступающим с речью на «Модели ООН»!

Джон смеется.

– Что? Почему?

– Думаю, ее стоило бы посмотреть. Уверена, ты был бы… великолепен. Знаешь, из всех нас, мне кажется, ты изменился больше всех.

– Как?

– Раньше ты был каким-то спокойным. В своих собственных мыслях. Теперь ты такой уверенный в себе.

– Я все еще нервничаю, Лара Джин. – У Джона на лбу небольшая прядь, маленькая прядь волос, которая никак не хочет лежать; она такая непослушная. Именно эта прядь больше всего остального заставляет мое сердце сжиматься.

50

После того, как Джон отвозит меня домой, я перебегаю через дорогу, чтобы забрать Китти от мисс Ротшильд. И она приглашает меня на чашечку чая. Китти спит на диване с включенным телевизором, тихо работающим на заднем фоне. Мы располагаемся на другом диванчике с чашками чая «Леди Грей», и она расспрашивает меня, как прошла вечеринка. Возможно, это из-за того, что я все еще возбуждена после вечера, или, может быть, заколки на голове настолько тугие, что я ощущаю головокружение, или, может быть из-за того, с каким неподдельным интересом светятся ее глаза, когда я начинаю рассказывать, но я выкладываю ей все. Про танец с Джоном, как все аплодировали, про Питера и Женевьеву, даже про поцелуй.

Она начинает обмахивать себя, когда я рассказываю ей о поцелуе.

– Когда этот парень подъехал в той форме – ох, подруга, – присвистывает она. – Я почувствовала себя похотливой старухой, ведь я знала его, когда он был совсем маленьким. Но, боже мой, он красив!

Я хихикаю, вытаскивая из волос заколки. Она наклоняется и помогает мне. Моя булочка с корицей распускается, кожа головы покалывает от облегчения. Вот на что похоже – иметь мать? Вести разговоры о мальчиках за чашечкой чая до поздней ночи?

Голос мисс Ротшильд становиться низким и доверительным.

– Есть одна вещь. Мой тебе один маленький совет. Ты должна позволить себе полностью присутствовать в каждом моменте. Будь начеку, понимаешь, о чем я? Отдайся полностью и выжми из пережитого все, до последней капли.

– То есть, получается, вы ни о чем не сожалеете? Потому что всегда отдаетесь полностью? – я размышляю о ее разводе, как о нем говорил весь квартал.

– Господи, нет. У меня есть сожаления. – Она смеется хриплым смехом, тем сексуальным смехом, который есть только у курильщиков или простудившихся людей. – Не знаю, почему я сижу здесь и пытаюсь тебе советовать. Я одинокая разведенная женщина и мне сорок. Два. Сорок два. Что я вообще знаю? Это риторический вопрос, кстати. – Она испускает вздох, полный тоски. – Мне так сильно не хватает сигарет.

– Китти проверит ваше дыхание, – предупреждаю я, и она смеется, опять тем же хриплым смехом.

– Я боюсь перечить этой девочке.

– Она хоть и маленькая, но очень свирепая, – подпеваю я. – Вы поступаете мудро, что боитесь, мисс Ротшильд.

– Боже мой, Лара Джин, пожалуйста, можешь звать меня просто Трина? Имеется в виду, я знаю, что старая, но все же еще не настолько старая.

Я колеблюсь.

– Хорошо. Трина… вам нравится мой папа?

Она слегка краснеет.

– Эм. Да, я думаю, что он отличный парень.

– Чтобы встречаться?

– Ну, он не совсем моего типа. И к тому же, он так же не проявляет ко мне особого интереса, так что, ха-ха!

– Уверена, вы знаете, что Китти пыталась свести вас двоих. И если это нежелательно, то я однозначно могу заставить ее прекратить. – Я поправляюсь. – Я однозначно могу попробовать заставить ее прекратить. Но думаю, что, возможно, она права. Я считаю, что вы с папой могли бы быть неплохой парой. Он любит готовить, и ему нравится разводить костры, и он не против шопинга, поскольку берет с собой книгу. А вы, вы кажетесь веселой, и непринужденной, и просто очень… легкой.

Она мне улыбается.

– Я – полнейший хаос, вот я кто.

– Хаос может быть не так уж плох, особенно для такого человека как мой папа. Это, по меньшей мере, стоит свидания, вам так не кажется? Что плохого в том, чтобы просто посмотреть?

– Встречаться с соседями – это коварная ситуация. А что, если не сработает, и потом мы будет вынуждены жить через дорогу друг от друга?

– Это крошечный несущественный риск по сравнению с тем, что могло бы быть достигнуто. Если не получится, то вы вежливо помашете друг другу ручкой при встрече, а затем продолжите идти дальше. Ничего страшного. Я знаю, что необъективна, но папа действительно того стоит. Он самый лучший.