С этими словами он подошел к печке и вытащил противень. Слегка постучал по ставшей коричневой корке и согласно кивнул.

– Готов. Садись к столу. Будем новый год встречать. Может, бутылку водки открыть? Здесь где-то запас был.

Александр отрицательно покачал головой. Пить он не хотел. От водки только дуреешь, никакой радости в ней нет.

– И еще: ревнивый ты слишком. К чему ревновать к прошлому? Ну, ошиблась она, не за того замуж вышла. Так если б не это, ты с ней и не встретился б никогда. А ты хочешь, что б она тебе никогда в твоей жизни не встретилась?

Ревнивый? С такой стороны Александр никогда о себе не думал. Откровенность Матвея его обескуражила. В принципе, ему тоже самое много раз говорил и Павел, только другими словами. Но Павел был ровесником, пусть и умным, а Матвей старше на двадцать с лишним лет, практически другое поколение. И молчун. Он никогда не слышал, чтоб он сказал больше пары слов, да и то исключительно по делу. А тут его будто прорвало.

В самом деле, не делает ли он роковую ошибку, придираясь к жене?

Он попытался представить себя с Аней. Не так как раньше, не объятия и не все, что с ними связано. Дети, уборка, готовка, в общем, просто жизнь. И не смог. Ну, не вписывалась она в его представления о жене. Представил, как она встречает его вечером и поморщился. Получилось что-то типа: обед на плите, разогрей и ешь. И говорить с ней о чем? Как она перевела очередную книгу? Она же много раз ему заявляла, что не интересуют ее поля, рожь и удобрения.

А вот Наталью они интересовали. И даже очень. Сколько дельных советов он от нее получил? Даже и не прося. У них одни интересы. И замечательный сын. Александр улыбнулся, припомнив его проделки. Нет, все же он был не прав, зря ее обидел, поддался на провокации Клавдии Петровны, как дурачок. Но ничего, вот пару дней еще поохотится и вернется. Представив ее радостное лицо, улыбнулся сам. Достал телефон, посмотрел на дисплей. Позвонить? Поздравить с новым годом?

Нет, после таких упреков звонить как ни в чем не бывало просто непорядочно. Надо извиниться. Причем глядя в глаза. Что можно сказать по телефону? Привет, я был не прав? Глупо. Но родителям позвонил. Мать каким-то слишком бодрым голосом поздравила его и заявила, что у нее пирог в печи сидит и отключилась, даже не поговорив. Что с ней такое? Обычно она готова была трещать по телефону часами, рассказывая о Ваниных проделках.

На следующий день они охотились. Добыли еще несколько рябчиков и куропаток. Из пушняка Матвей взял песца. А вот у Александра все валилось из рук. Промах за промахом. В конце концов он ушел в зимовье и принялся готовить еду. Впервые в жизни отчаянно тянуло домой.

Вернувшийся Матвей проницательно посмотрел на него и предложил:

– Может, вернемся сегодня?

Но Александр заартачился.

– С чего бы это? Решили завтра, значит, завтра и поедем. Или у тебя какие-то неотложные дела появились?

– Это не у меня неотложные дела, а у тебя. Но ты, похоже, этого не понимаешь. Ну да ладно, завтра так завтра. Мне нужно зайцев идти разделать.

Он ушел, и Александр отругал самого себя. Что за глупый гонор? Поехали бы сегодня, кому бы от этого стало хуже?

Утром отправились обратно. Дорогу перемело, но это было так привычно, что Александр не обращал на сугробы внимания. Мощная машина с ходу брала снежные заносы, и через пару часов они уже подъезжали к Ивановке. Он в который раз порадовался, что пару лет назад, сразу после свадьбы, не пожалел денег и взял самую мощную машину, что смог найти. Высадив Матвея возле его дома с мертво глядящими на улицу темными глазницами окон, внезапно подумал, что не хотел бы так же, как Матвей, возвращаться в пустой холодный дом.

Возле своей половины остановился, немного подождал. Никто его встречать не вышел, и на душе потяжелело. Наталья сердится? Что ж, на ее месте он бы тоже сердился. Ничего, сейчас он все поправит. Насвистывая, вытащил увязанную в тяжелый куль охотничью добычу и вошел в дом.

В его части было холодно и пусто. Он повертел головой. Где жена? Где дети? Душу обуял страх. Он поставил куль в сенях и прошел по дому, даже не снимая пимы. Пусто. И, что его окончательно добило – не было детских вещей. Книги Натальи стояли на своем месте, но одежды тоже не было. Шкаф, купленный им для нее, пустовал.

Что это? Она куда-то уехала? Не настолько уж сильно они поссорились, чтоб она решила его бросить. От слова «бросить» он поморщился. Что случилось?

Открыл ноутбук, увидел листок бумаги. Поднял его. Записка от Натальи. Она буднично поставила его в известность, что уезжает к матери, что он может считать себя свободным, и что больше она ему надоедать не будет.

Он обомлел. Она уехала из-за такой ерунды? Все ссорятся, но потом же мирятся. Как могло случиться, что первая же их серьезная ссора привела к такому катастрофическому исходу?