Тенор Аурелиано Пертиле также пользовался неизменной симпатией критики и любителей пения. В отличие от других певцов, достигших славы, он предпочитал не уезжать далеко от дома, может быть, потому, что его привлекали достаточно высокие гонорары. В Италии он пользовался большим признанием и считался лучшим певцом.

Это был выдающийся тенор. Его даже сравнивали с Карузо, правда, те, кто не видел и не слышал великого певца. Пертиле действительно являлся умным опытным певцом, достойно представлявшим итальянскую школу. Однако его голос был лишен красоты; кроме того, он не умел поддерживать постоянный контакт со зрителями, что было характерной чертой неаполитанского тенора. Недаром это качество Карузо неизменно вызывало восхищение и удивление критики. Нельзя поэтому говорить о сходстве Пертиле с Карузо. Может быть, уместнее сравнить Пертиле с певцом из Реканати или каким-нибудь другим тенором, но ни в коем случае с Карузо. Поклонники Пертиле считали Джильи менее крупным певцом, чем их кумир. Допустим, что это так. Однако Джильи удавалось установить контакт с публикой и передать ей свои чувства благодаря своим певческим данным и горячему темпераменту, родившемуся вместе с ним в Италии. Умение артиста донести до зрителя свое сердце, свою душу - это очень много, почти все. И техника, соединенная с умом, - ценное качество. Но разве не эмоции создают настоящего артиста? Пертиле же отличался довольно холодным темпераментом, был мало эмоционален, хотя его, бесспорно, можно считать выдающимся исполнителем.

Еще один артист обладал теми же качествами, что и Джильи, - Тито Скипа. У него был чистый голос, полный тепла, подчас напоминавший голос Бончи. В одном ряду с Тито Скипа стоят такие певцы, как Бернардо де Муро, Джакомо Лаури- Вольпи, Малипьеро. С ними, может быть, кончается последнее звено плеяды выдающихся певцов-теноров, составляющих гордость итальянской школы, которая прославила искусство бель канто во всем мире.

Но если завтра на вековом дереве итальянской школы появятся молодые побеги, то хотелось бы, чтобы они, питаясь старыми соками, дали многообещающие серьезные плоды, во всем достойные своих великих предшественников.

Несколько лет тому назад в Италию был привезен американский фильм “Великий Карузо”. Он широко демонстрировался на всех экранах. В главной роли снимался итало-американский артист, певец Марио Ланца.

Не вдаваясь в детальную оценку искусства Ланца, талантливого певца с сильным, теплым голосом, приложившего все силы для имитации Карузо (по нашему мнению, это ему не удалось), надо сказать, что фильм очень далек от правды. Он никак не отражает сущности жизни и искусства неаполитанского певца.

Признаюсь откровенно, я испытывал невероятные муки на просмотре фильма, и не столько из-за путаницы событий и фактов, сколько из-за бесплодного усилия даже такого умелого тенора, как Ланца, перевоплотиться в Карузо (ему пришлось играть артиста с несравненно более высокими художественными и певческими возможностями). Я был удивлен, что американцы (во всяком случае, режиссер) так плохо знали жизнь артиста.

Фильм демонстрировался до Италии в США и вызвал восхищение зрителей. Но в Италию, на родину певца, его не стоило привозить. В нем Карузо совершенно не похож на настоящего, хотя он пекарь (как его отец) и носит в пекарню мешки с мукой.

Фильм, о котором идет речь, сделан искусно, но абсолютно лишен исторической правды. Кроме того, очень уж режет ухо исполнение неаполитанских песен с американским акцентом, лишенным характерной дикции. Было бы лучше, если режиссер дал неаполитанские песни в исполнении самого Карузо; записей Карузо в Америке много, и они находятся в довольно хорошем состоянии.

История, о которой повествуется в этом фильме, относится скорее к другому певцу, Родольфо Джильо, известному исполнителю песен, умершему в 1916 году. Он был тоже неаполитанец и до того, как стать артистом, работал пекарем и разгружал мешки с мукой в отцовской пекарне. Очевидно, авторы фильма, давшие ему имя Карузо, не подумали о том, чтобы правильно рассказать о его жизни. Но одно событие, изображенное в фильме, действительно имело место в жизни Карузо: известная певица, не зная, кто такой Карузо, не захотела с ним петь. Но и здесь допущен анахронизм - это произошло не в Америке, а в Италии, в палермском театре Массимо. Ада Джаккетти, певшая с Карузо в начале его карьеры, потом увлеклась им и стала его подругой. В самом деле, как это могло произойти в Америке, когда Карузо приехал туда уже более чем знаменитым, его с нетерпением ждали импресарио, а коллеги, особенно сопрано, сгорали от любопытства!

Фильм завершается печальной сценой: герой сражен удушающим приступом кашля с кровью. Эта сцена, видимо, должна была завершить и жизнь артиста, полную трудностей и лишений. И здесь авторы фильма путают Карузо с каким-то другим тенором, может быть с Гайяре, у которого однажды в Испании лопнул от чрезмерного напряжения сосуд или связка; а может быть, с Лаблашем, с которым однажды случилось нечто подобное в той же стране.

Как уже говорилось, Энрико Карузо последний раз выступал в Метрополитен- опера с большим трудом, когда был уже серьезно болен. Недуг медленно подтачивал его здоровье и привел затем к смерти. Но он никогда не находился в том жалком состоянии, в каком его представили зрителям в фильме.

Существует и другой фильм - уже итальянский, посвященный искусству Карузо, - “Легенда об одном голосе”. Артист, исполнявший роль Карузо, имеет очень мало сходства с ним, а Марио дель Монако, дублировавший пение артиста, не передал красоты и очарования “голоса, ставшего легендой”.

Соперники

Более тридцати лет назад, сразу после кончины великого Карузо, и в Италии, и в Америке делались попытки поставить знак равенства между ним и другими тенорами. Подобной пропагандой занимались определенные круги с коммерческими, рекламными целями. Это были бесполезные и вредные сравнения. Они рождали у начинающего артиста иллюзии, приводившие к зазнайству.

Первой жертвой такой рекламы стал Альдо Онето из Генуи. Он пел в Парме, и генуэзские газеты стали возносить его как преемника Карузо. Это вселило в него такую важность, что он стал избегать даже друзей. Но через несколько лет, после потери своего красивого, многообещающего голоса, ему не оставалось ничего иного, как превратиться в театрального импресарио. Другие же певцы, подражатели Карузо, оставались до конца столь же посредственными, какими они были в самом начале. О них быстро забывали.