Лина принесла еду. Снова каша, хлеб и вода. Блин, достали. Что за произвол? Где силы взять, чтоб кровь восстанавливать? Я дождалась, пока она уйдёт, чтоб не подставлять под горячую руку, села под дверью и принялась лупить по ней ногами и орать.

— Сволочи! Сатрапы! Изверги! — орала я, а это я умею! — Требую нормальной жратвы! Даешь фруктов заключенным! Мы, политические, тоже люди! Тьфу ты, магические!..

— Чего ты кричишь? — осторожно заглянул в окошечко Куколка. Осторожно, потому как плевка словить не хотел. Я их тут всех в страхе держала. — Только что кормили ведь…

— Хреново кормите, загнуться можно от такой кормёжки! — ответила я и снова забарабанила в дверь ногами, ну, не руки же себе отбивать. Заорала лозунги: — Даешь мясо в массы! Витамины — страждущим! Женщинам, детям и инвалидам — деликатесы вне очереди!.. Я — женщина, дитё и инвалид, вон как нарезали, — торопливо пояснила я Куколке.

— Ох, Мать-Тьма, — вздохнул тот из-за двери.

Где-то через час мне это надоело, да и голос сел. Я пошла попить водички, твёрдо решившая, отдохнув, продолжить забастовку заключенных.

Щелкнул замок, и кто-то вошел. Я оглянулась, облилась водой из кружки.

— Только не плюйся! — торопливо воскликнул Атрейон, выставляя руку. — Если так хочешь, лучше укуси!

Мда… Весь Каэр Глас заплевала, талант прямо. Все фоморы трясутся мимо моей двери проходить. До вчерашней ночи с интересным ритуалом, я только и делала, что стерегла проходящих и плевала во всё, что движется. Стражники мои в углу прятались, а остальные мимохожие жались к стеночке, наивные, коридор-то узкий.

— А ты чего припёрся? Позлорадствовать? — спросила я.

— Нет.

На нем не было доспехов, свободная туника с двойными рукавами, узкие замшевые штаны, сапожки высокие. Блин… какой же он худенький, оказывается, а я-то думала… И не таким высоким уже казался, без шлема. Всего на полголовы меня выше.

И он протягивал мне яблоко.

— Вот, держи. Ты же просила фруктов…

— Что так щедро-то, аж целое яблоко! — фыркнула я.

— У нас мало еды.

Я замерла, и перед моими глазами снова стали проходить толпы измученных женщин и детей, у которых кости просвечивали. Твою ж дивизию… Так они там от голода умирают… Вот что имел в виду Чучело. Вот почему они так рвутся оттуда. Не за властью, выжить хотят…

— Анья… — всё настаивал Атрейон. — Бери. Не бойся, оно не ядовитое, какой мне смысл тебя травить?

— У меня даже и мысли нет тебя бояться, — буркнула я. Мне стыдно было брать это яблоко, лучше бы он его ребенку какому отдал…

— Я уже заметил, что ты никого не боишься, — усмехнулся Атрейон, и впервые мне их зубы не показались некрасивыми.

Он вложил мне в ладонь яблоко и осторожно коснулся моего перевязанного предплечья.

Анья, дай я посмотрю. Я принес мазь целебную, чтоб быстрее заживало.

— Зачем? — с трудом фыркнула я. — Чтобы было место для новых порезов? Сколько еще вы будете меня резать?

— Портал можно открывать лишь в определённые ночи. Арвайд сам мог открывать только раз в месяц, в полнолуние. С твоей помощью… — он нервно сглотнул, — с помощью твоей крови… раз в неделю… Ты можешь спасти мой народ.

— А твой народ завоюет и поработит мой… — сказала я.

— Ты когда-нибудь держала на руках умирающего ребенка? Своего сына? — прошептал он, смотря мне в глаза. — Нам не нужна власть. Мы заключили Договор с Арвайдом, чтобы получить шанс выжить. Мы обещали ему королевство.

Он схватил мою руку, почти грубо сорвал с нее повязку, достал из кармана баночку и принялся мазать мои раны.

— Я буду лечить тебя, даже если ты этого не хочешь. Чтобы ты вывела мой народ. Чтобы жила, пока не выполнишь это.

Я отвернулась, пока он лечил мою руку, стараясь удержать слёзы. Еще пять недель до Самхейна. Пять недель осталось мне жить. Самхейн, колдовская ночь, прообраз американского Хеллоуина, ночь, когда воздух наполнен магией, а все потусторонние существа свободно гуляют по земле. Все самые сильные ритуалы проводят в Самхейн, потому как легче.

— Что произойдет в Самхейн? Что вам надо? — глотая комок в горле, спросила я.

— Мы сломаем древние оковы, и на землю вернётся Бог-Король Балор, — ответил Атрейон. — Мой отец.

— Я умру? — спросила я.

— Не знаю, — отвёл взгляд Атрейон. — Ритуал будет длиться всю ночь. Слишком сильны заклятья сидов, удерживающие отца в нашем мире.

Ясно. На всю ночь моей крови не хватит, чтобы для жизни что-то осталось. Мог бы и прямо сказать, а не это несчастное «не знаю».

Потом он ушел. Я расстроенно повертела рукой, от мази боль почти утихла, притупилась. Скоро как новенькая будет, можно опять резать, вон сколько места.