– Тебе не позавидуешь, – посочувствовал Альбо.

– Не забудь прислать людей! – напомнил кормчий.

Тяжелые мохнатые снежинки медленно кружились, падали на берег, таяли, превращались в капельки влаги на прогретых солнцем камнях. После чистого, по-весеннему ласкового дня, когда тонкое белое покрывало темнело и ручейками стекало в море, наступал слякотный вечер. Вторую неделю держалась переменная погода, зима боролась с осенью. После напугавших флотилию ранних холодов, вернулись теплые дни. По ночам выпадал снег, прикрывал грязь судоверфи, но не мог удержаться на свету. На вершинах холмов обнажались лысины, будто пропавшие великаны снимали с них шляпы, примеривали на свои гривастые головы и забывали вернуть до следующего снегопада.

Белые ленивые мухи летали по небу, не желали опускаться на бурый крупный песок. Юнга из Баракальдо, Хуан де Сибулета, ловил ладонями пушинкам, наблюдал за исчезновением причудливых звездочек. Стараясь вспугнуть и сохранить им жизнь, дул на руки. Снежинки прилипали к теплой коже с желтыми мозолями, не хотели улетать.

– Почему из свинцового неба идет белый снег? – спросил он товарищей. – Почему облака темные, а сугробы светлые?

Ему не ответили. Моряки выбирали рыбу из сетей.

– Интересно, что там, далеко-далеко?.. – юнга подставил лицо снежинкам. Они ласкали сальную кожу. Одна попала в глаз, длинные ресницы сомкнулись. – Благодать! – выдохнул он.

– Что с тобой? – Филиппе потер кулаком крупный нос и близоруко сощурил глаза. – Устал?

– Нет, – спохватился Сибулета. – Красиво.

– Красиво? – Филиппе оглянулся по сторонам. – Ничего не видно, эскадра пропала в пелене.

– Не заблудимся, – успокоил Николай. – Склянки в заливе хорошо слышны.

– Красиво – когда на берегу растут зеленые деревья, в лагуне плещется голубая вода, на небе светит золотое солнце, – заспорил Педро. – А тут хворь одна!

Рыбная ловля

– Речка журчит, рыба играет, – прислушался Сибулета.

– Удивил! – хмыкнул Филиппе. – Сырость, мгла.

– Костер бы запалить, – Диего растер озябшие руки, – да где дрова найдешь?

– Я поищу, – предложил юнга.

– Далеко не ходи! – согласился Диего.

– Я поднимусь вверх по реке.

– Только недолго. Вторую сеть повезем с рыбой, переберем на палубе.

Юнга отряхнул с куртки чешую, расправил сапоги, побрел по берегу. От снежинок камни под ногами раскрыли черные глазки, заблестели, песок побурел. Небо сгустилось, навалилось на пологие берега. Тяжелые тучи повисли над землей. Из них шел снег, словно из старых рваных подушек сыпались перья. Они тонули в воде или отдыхали на остывающей равнине, где незаметно исчезали. От воды пахло тиной, гнилью, мертвыми моллюсками, разлагавшимися в плоских приоткрытых раковинах. С холмов несло прелой травой. Казалось, рядом забыли убрать с поля стог сена, портившийся от перемены погоды. Сибулета с шумом вдохнул полную грудь сырого воздуха и замер на мгновение, стараясь определить, не пахнет ли лесом? Ему почудилось, будто с левой стороны несет иголками сосен, душистой смолой, но парень знал, – у стапеля деревьев нет, и пошел вперед.

Лодка скрылась за поворотом, пропал из виду залив с темно-синим в звездочках ковром-снегопадом. Берега стали каменистыми, с отметинами приливов и отливов. Топляки не попадались. Нахохлившиеся воробьи ерошили перышки, стайками шарахались от юнги в стороны. Он остановился, прислушался. Журчал ручей, торопился через камешки к мутноватой реке. После обильного ужина из сырой рыбы, пересыпанной крупной неочищенной солью, Хуану захотелось пить. Он свернул налево, пошел на звук, растекавшийся трелью в сумраке вечера. Недовольно чирикали потревоженные воробьи, наскакивали друг на друга взъерошенными грудками. Слегка поскрипывали кожаные сапоги. Юнга отыскал распадок меж прибрежных камней с говорливой прозрачной ниточкой, спрыгнул вниз, пошел по ручейку, выбирая место, где бы лучше зачерпнуть пригоршню чистой воды. Зеленоватый мох и бурые лишайники обильно расползлись по низине, хранившей от ветра дневное тепло. Краснела незнакомая ягода с изумрудными острыми листиками, пощаженными заморозками и ранним снегом. Колючий терновник жался к земле, не высовывался наружу.

Задремавшая ворона с криком вспорхнула из-под ног, напугала юношу. Крупное белое яйцо лежало на примятой траве. Сибулета протянул руку и с удивлением обнаружил красивый камень. «Что за чертовщина?» – подумал он, разглядывая ровную розовую поверхность. Хотел засунуть в карман, но в последний момент отшвырнул прочь. Неприятный холодок в животе постепенно исчез, сменился любопытством. Юнга побрел по лощине, срывая кислую ягоду и выплевывая косточки, выдирая с корнем стебли трав и пробуя на вкус. Лощинка быстро закончилась, уткнулась в тупик, где под валунами били ключики, стекавшие в озерцо в полтора локтя шириною. Сибулета присел на корточки, склонился над водой и обомлел. На дне тускло поблескивали золотые песчинки.

Юнга коснулся поверхности, видение не исчезло. Пальцы ощутили ледяной холод. Он отдернул руку, поглядел вокруг, поискал ворону с каменными яйцами. Ему померещилось, будто она наблюдает за ним. Но ворона улетела с драчливыми воробьями к реке. Сумерки сгустились над берегом, тихо и мягко ложились на мох зимними цветами снежинки. Сибулета осторожно дотронулся пальцем до озерца. Круги побежали в стороны, ударились о камешки, вернулись назад, – ничего страшного не произошло. Юнга второй раз прикоснулся к воде, наблюдая, не померкнет ли свет на дне? Круги волновали поверхность, песчинки блекли, но всякий раз вспыхивали, когда вода замирала. Наконец Сибулета решился… Обмакнул по локоть руку, схватил в кулак золото, рывком вытащил наружу. Осторожно разжал пальцы, приблизил к лицу, чтобы лучше рассмотреть. На ладони вперемешку с обычным песком лежали желтоватые крупицы металла. Это немного успокоило его. Как в сказках о кладах и сокровищах Нечистой Силы, он ожидал увидеть кучу чистого золота. А тут мелкие крупицы, размером в два-три миллиметра, с грязью падали вниз.

Сибулета снял шапку, начал собирать в нее золото с песком и камешками, попадавшимися под руку. Он заметил, что золото лежит на поверхности дна, и незачем глубоко вгрызаться в землю. Темнота застала парня стоящим на коленях, обеими руками бороздившим дно. Шапка на треть наполнилась песком. Убедившись, что стал вынимать больше грязи, чем золота, Сибулетта прекратил работу, прижал шапку к груди, направился к выходу из низины. Ему вновь почудилось, будто кто-то следит за ним. Он ускорил шаги, побежал, споткнулся и упал… Шапка перевернулась, золото рассыпалось по берегу. Парню захотелось скорее убежать от мрачных сырых камней. Он заставил себя подобрать часть богатства и стремглав пустился к лодке.