Шрифт:
– Вы куда едете?
– Снова в Древнегорск!
– Меня туда силой не затащишь! Вы поймите, я люблю свою бродячую профессию, люблю таскаться со стройки на стройку, вокзалы люблю, аэродромы. Сидишь себе на скамейке, жуешь бутерброд, а самолета все нет… Это моя привычная жизнь. Я не оседлый. Я не могу ходить с женой в кино и к родственникам…
Иллария резко повернулась, сделала несколько быстрых шагов, толкнула тяжелую дверь метро и исчезла.
Иллария вернулась домой и с порога крикнула:
– Ты знаешь, Виктор Михайлович приедет ко мне в Древнегорск!
– Только этого нам не хватало! – отозвалась Таисия Павловна.
Виктор Михайлович Мешков возвращался домой. Сейчас он был убежден, что правильно порвал с Илларией и что не будет испытывать никаких угрызений или сожалений. Чтобы еще более убедиться в этом, он прихватил бутылку сухого вина, торт «Подарочный» и в подъезде собственного дома повстречался с Толей. Мешков собрался захлопнуть дверь лифта, однако Толя ему помешал:
– Меня обождите, пожалуйста! – И поздоровался: – Добрый вечер!
– Стоп! – Мешков не пускал Толю в лифт. – Ты когда-нибудь занимаешься в своей аспирантуре?
– Изредка.
– Мне не нравится, что ты женатый!
– Мне тоже!
Сверху закричали: «Лифт отдайте!»
– Сегодня я хочу побыть с дочерью наедине!
– Я должен с вами подружиться, – искренне пояснил Толя. – Вы должны понять, что я хороший, и поэтому я, как всегда, посижу во дворе!
Он сам захлопнул Мешкову дверь лифта. Когда Мешков пришел домой, то торжественно водрузил на стол вино и торт «Подарочный».
– Маня, у меня тут событие, в общем-то, даже не событие, одним словом, гора с плеч, а может, и не гора с плеч, словом, надо отметить.
– Хорошо, папа, – согласилась Маша и поглядела на часы. – Только давай обождем Толю, он должен прийти с минуты на минуту!
У Мешкова перехватило дыхание.
– Он сегодня уезжает в Златоуст, с женой разводиться… – добавила Маша.
– Он уже пришел…
– Он во дворе?
– Во дворе, – кивнул Мешков. – Ему нравится наш двор.
Если в Москве еще выпадал и таял снег, то в Древнегорск зима пришла всерьез, снег лежал плотно, ветер дул ледяной, пронизывающий, и поэтому у Таисии на этюде был такой вид, что прохожие вздрагивали. На голове шапка-ушанка, тесемками завязанная под подбородком, через лицо повязан серый оренбургский платок, только глаза виднелись.
Одета Таисия была в овчинный тулуп, на ногах валенки, на валенках галоши. Писала Таисия Павловна церкви, которые зимой особенно светлы и чисты.
Таисия отчаянно била кистью по картине и не заметила, как подбежала Иллария.
– Тася, ты с ума сошла, мы ведь уже опаздываем на поезд!
– Кофе принесла? – с трудом выговорила художница.
– Какой кофе? Давай скорей сворачивайся! Ты совершенно окоченела!
– Вранье! – возразила Таисия. – Когда я пишу, я никогда не мерзну!
Приближался к Москве скорый поезд.
Бежали за окном белые пейзажи.
Таисия и Иллария стояли в коридоре у окна.
– Раз он не приехал, не написал, не позвонил, – говорила Иллария, – значит, действительно все…
– Он тебе не пара!
– Да, он мне не подходит, точнее, я ему не подхожу. Я ему не нравлюсь, вот в чем закавыка…
– Ты само загляденье, – вспыхнула Таисия. – Просто он не мужчина, а так… солома!
– Пойдем я достану чемодан!.. – Иллария прекратила разговор и вошла в купе.
Как всегда с трудом, она выволокла из-под полки чемодан с блестящей ручкой, которую поставил когда-то часовщик Иван Матвеевич.
Потом Иллария ногой проталкивала тяжеленный чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, медленно продвигался к тамбуру.
Таисия Павловна спрыгнула на платформу первой:
– Носильщик! Носильщик!
– Нам, как всегда, не везет… – Когда чемодан соизволил наконец покинуть поезд, Иллария перевела дух: – Достали билеты в последний вагон, всех носильщиков разобрали по дороге.
– Носильщик! – кричала Таисия. – Иля, стой здесь, я его найду и приведу.
– Не надо, – без всякого выражения проговорила Иллария. – Я сама донесу, если я надорвусь, это не имеет теперь никакого значения.
– Не суетитесь, – посоветовала проводница, – ждите, народ схлынет – явятся носильщики по второму заходу.
Иллария покорно присела на чемодан. Таисия стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, злилась.
На платформе становилось свободнее.
Пассажиры исчезали в темной глубине вокзала, появились какие-то люди с тележками, и проводницы складывали в них тюки с бельем.