«Знать бы хоть, кого из них к кому я все-таки ревную…»

Девочка скучающе вздохнула, прохаживаясь между заснеженными деревьями зимнего сада. Не зря все в один голос твердили ей, что надо жить своей жизнью, и у сестры были все причины с детства считать Лили надоедливой липучкой. Так оно, в конце концов, и было. Кому интересно, что малышка просто восхищалась Корнелией и оттого тянулась к ней. Оттого упрямо лезла в компанию девчонок гораздо старше себя, зачарованная невероятным взрослым миром, который открывался в этой компании, словно бы не было у нее своих собственных подруг. Понимала, конечно, что им-то с ней совсем не интересно, и все равно… Сверстники казались такими скучными, никого из них невозможно было представить ни верной подругой, которой доверяешь, как самой себе, ни парнем, в которого можно было бы влюбиться. Тот же Крис, хоть и старше самой Лилиан на целых полтора года, а мальчишка мальчишкой! Ирма, правда, убеждала девочку не судить строго, поскольку у мальчишек пик активности интеллектуального развития наступает года на три позже девчонок-сверстниц… Естественно, что четырнадцатилетним барышням нравились вовсе не гоняющие по крышам голубей одногодки, а парни взрослые и интересные из старших классов. Но ведь это не совсем то!

«Совсем не то, когда тебе нравится совершенно взрослый и муж твоей сестры вдобавок!» – мысленно рыкнула Лили. Нельзя было сказать, будто девочка была влюблена в Питера. Совсем не была. Как рядом с Корнелией трудно было представить кого-то, кроме него, так и рядом с Питером просто не имела права быть ни одна женщина, кроме ее сестры. Нет, никаких взглядов на него самого у Лили не было… но Питер еще в детстве стал для Лилиан тем идеалом, к которому обязаны стремиться все потенциальные ухажеры. Красота, спокойная уверенность, великолепное чувство юмора, умение понять, поддержать в любой момент – всего этого сразу ни один мальчишка не тянул, и Лилиан все яснее осознавала, что через годик-другой придется ей понизить планочку. Это почти как на киноактера или еще какую-нибудь знаменитость равняться. Да и почему «как»? Питер, как восходящая звезда в баскетболе, не то, чтобы очень уж часто, но на обложках и экране мелькал, вызывая восхищение как у настоящих поклонников спорта, так и притворяющихся оными поклонниц симпатичных спортсменов.

«И вот, в день накануне Рождества я здесь – не с родителями, не с друзьями, а здесь непонятно зачем!»

И вообще с этим детским «тоже хочу ТАКОЕ» пора бы завязывать!

Трудно было сказать, услышала ли девочка что-то постороннее, что-то помимо скрипа снега при собственных шагах, заметила какую-то тень или вообще ни во что не оформленное предчувствие словно кольнуло ее между лопаток – Лилиан резко обернулась. Смутная, но на этот раз вполне различимая с снежном мареве тень резко метнулась прочь, попытавшись скрыться в заснеженных зарослях шиповника, к слову сказать, почти ни снежинки с веток не стряхнув: маловероятно, чтобы это оказалось под силу какому-нибудь случайному прохожему или забредшему в их сад соседу. Поэтому Лилиан не стала дурным голосом орать «А ну СТОЙ!» и не ломанулась следом, а со снисходительной усмешкой вскинула руку.

Сонные заросли под пушистым снежным покрывалом откликнулись не сразу, довольно вяло, но этого хватило, чтобы таинственный беглец запутался в них и, вполголоса выругавшись, растянулся во весь рост. На этот раз снег с ветвей все-таки осыпался, почти накрыв пришельца симпатичным сугробом.

«На кого-то из слуг Кукольника тоже не похож, – отметила про себя девочка, подходя поближе, чтобы рассмотреть нарушителя спокойствия получше. – во всяком случае, раньше я не замечала, чтобы марионетки так выражались!»

– Эй! Ты там в порядке? – осторожно позвала она. Сугроб тихо чертыхнулся и принял сидячее положение, явив из-под снежной шапки растрепанного и слегка поцарапанного (а чего он хотел от шиповника, интересно?) парня лет восемнадцати.

– Из всех дурацких вопросов, что мне приходилось слышать в этом безумном мире… – ворчливо начал было он, но Лилиан тут же перехватила инициативу, возвысившись над сидящем в сугробе пришельцем и уперев рука в бока.

– Какая жалость! А как тебе такой глупый вопрос: какого дьявола ты здесь ошиваешься? И даже не смей врать, что мимо проходил, это ведь ты нас пугаешь с самой осени. Ты что, извращенец? Маньяк?!

Последний вопрос был больше риторическим, на маньяка это чучело походило меньше всего. Нет, Лилиан не была столь наивной, чтобы считать, будто все маньяки поголовно на маньяков похожи, но и в людях немного разбиралась.

– Я никогда не вру! – оскорбился типус с таким искренним негодованием, что Лилиан хихикнула.

Парень был… довольно обыкновенный. Симпатичный, со встрепанной шевелюрой каштанового цвета, припорошенной остатками снега, придающей легкое сходство с задиристым воробьем. Лицо очень открытое, вполне возможно, что он и правда не умеет врать – попадаются порой такие люди, обреченные из-за этого на амплуа хронических неудачников – если бы не упрямый подбородок, казавшееся бы почти детским, должно быть, из-за ясного до наивности взгляда зеленых глаз. Одет в джинсы и куртку, кажется, слегка пережеванные случайно встреченным бегемотом, интересно только, был ли сам парень в процессе жевания внутри этой одежды или уже после на себя это напялил?

Пришелец какое-то время заторможено всматривался в лицо девочки и, все же сообразив, что над ним потешаются, кисло отмахнулся, отряхиваясь и явно намереваясь отбыть восвояси.

– Куда?! – Лилиан щелкнула пальцами, заставив не до конца проснувшиеся колючки обвить его ноги довольно прочными путами, и едва не заставив несчастного снова полететь в сугроб лицом. – Ты не ответил на мой вопрос! Зачем ты нас пугал?!

– Я понятия не имел, что вы испугались! – неохотно выдавил парень. – Не думал, что меня вообще заметят… Хозяева дома через дорогу живут здесь только летом, поэтому мне вроде как разрешили пожить здесь в обмен на то, чтобы я приглядывал, все ли в порядке. Но они приедут на праздники… Больше я вас не побеспокою.

Это прозвучало так просто… Вспоминалась цитата из какого-то иностранного фильма про Аладдина, в котором все было вовсе не так, как во всем известном мультфильме: «Это у вас, женщин, какие-то клятвы, а у нас, джиннов, каждое слово – правда!» Таким простым словам хотелось верить больше, чем самым искренним обещаниям.

– Да погоди ты! – кажется, тип успел освободиться и снова навострил лыжи куда-то свалить. – Ты кто такой вообще?

– Лили! – долетел со стороны дома голос Корнелии. Обернувшись, девочка довольно смутно сквозь усилившийся снегопад и припорошенные снегом ветви зарослей различила зеленое пятно платья сестры. – Пойдем, наконец, ужинать. С кем ты разговариваешь, зайчонок?