— Вы знали утопленницу?

— Да. Мы были знакомы.

А вот тут вся задиристость пропала. И проявилась искренняя печаль. И глубокая, однако.

— Когда виделись в последний раз?

Вопрос наудачу, но уж больно печаль явная.

— Вчера вечером, — какая неожиданность! Похоже, барышня-велосипедистка гораздо более ценный свидетель, чем могло бы показаться с первого взгляда! — Мы были у Кулешовых.

— Что там делали?

— Ничего особенного. Просто званый вечер.

— А не заметили ничего необычного в ее поведении?

Обычный вопрос к свидетелю. Вот только ответила она слишком быстро:

— Нет. Ничего такого.

Слишком быстро и слишком твердо. Ох, что-то вы хотите скрыть, Анна Викторовна Миронова! Что ж, посмотрим, как у вас это получится.

— Когда разошлись?

— В половине десятого.

А это сказано куда спокойнее. Стало быть, что-то произошло именно во время самого вечера. Ладно, выясню позже, время есть. Не стоит пока давить на свидетельницу.

— Благодарю Вас.

Она повернулась к своему велосипеду, собралась уезжать.

Я и по сей день не знаю, что заставило меня продолжить разговор. Может, просто мне не хотелось, чтобы она уезжала такая расстроенная. Я окликнул ее, хоть это уж точно не было связано с расследованием:

— А я видел Вас в городе, на велосипеде.

Обернулась. Ответила:

— А я Вас тоже видела.

И вдруг побледнела, пошатнулась, я едва успел поймать. Да что я творю, в самом деле? Обнаружить труп, тем более своей знакомой, испытание и для крепких мужских нервов. А тут барышня, ребенок почти!

— Вам нехорошо?

— Нет, нет. Все в порядке.

Самообладание у нее, надо сказать, отменное. Хотя, скорее, воспитание, а не самообладание. И тем не менее, делать тут ей больше нечего:

— Я не буду Вас больше задерживать. Если мне нужно задать несколько вопросов, я Вас найду.

— А мой отец адвокат, Миронов. Если Вам нужно, всякий Вам укажет на наш дом.

Ишь, ты! Уже полностью взяла себя в руки! И в этом «мой отец — адвокат» уже звучит отчетливый вызов. Нет, Штольман, тут не в воспитании дело. Это характер. И помоги Бог тому, кому она достанется, вместе с таким-то характером. И тем не менее, характер характером, а минуту назад барышня чуть в обморок не упала.

— Может, Вас проводить?

— Что?! — обернулась она резко, с явным неудовольствием.

Ого, какая реакция! Будто на руках донести предложил. Вот ребенок ведь! Даже не знает еще, на что стоит обижаться! Ладно, исправим ситуацию:

— Или могу городового с Вами отправить.

— Нет, не надо. Спасибо.

— А Вы точно доедете на этой штуке?

Блеснула улыбкой в ответ. И уехала. На этой штуке. Вполне твердо уехала, надо сказать. Да, характер у барышни что надо.

Но у меня не было времени провожать ее взглядом. Подбежал запыхавшийся Коробейников:

— К поискам я привлек местных мальчишек. Удивительно, но они нашли это на берегу.

И он протянул мне позолоченное карманное зеркальце с гравировкой «Анне Мироновой». Итак, барышня Миронова гуляла по берегу, нашла утопленницу и обронила зеркальце. С перепугу что не обронишь. Что ж, Анна Викторовна, вот и повод увидеть вас снова.

Нелепо, но меня и вправду порадовал этот повод. Мне хотелось ее увидеть. Просто так, ни за чем. Хоть вот зеркальце отдать. Может быть, по глубокой ассоциации с Коробейниковым: такая же чистая, такая же непосредственная. Такая же юная. Но с характером! Воспоминания о ней вызывали улыбку. Да, зеркальце — отличный повод! Но это потом, после. Если будет время. А сейчас, господин Штольман, нечего на барышень засматриваться, работа ждет.

Я всегда работал в тесном контакте с патологоанатомами. Врачи люди внимательные и наблюдательные. И часто именно их мнение дает и новый поворот следствию, и необходимые зацепки. Доктор Милц, Александр Францевич, встретивший меня в мертвецкой, произвел самое наилучшее впечатление. И по его собственным словам, он регулярно сотрудничал с полицией в качестве медицинского эксперта. С первого взгляда я понял, что передо мной опытный и уверенный профессионал, искренне увлеченный своим делом. Доктор Милц подтвердил мое подозрение: Татьяна Кулешова определенно была убита. Воды в легких нет, а на затылке рана от удара тяжелым предметом. Итак, несомненное убийство. Ну, что ж, будем искать.

И начнем, пожалуй, с мужа жертвы. Конечно, муж-убийца это самая банальная из версий, но кто же сказал, что ее не нужно отрабатывать!

Заводчик Кулешов, казалось, был просто сломлен, убит горем. Но тем не менее, на вопросы отвечал обстоятельно, я бы даже сказал, старательно. Производил впечатление человека честного, но кто же разберет вот так, с первого взгляда.

Жену, если верить его словам, он любил безмерно. И столь же безмерно баловал. Позволял ей собирать вокруг себя поклонников «творческого плана» — художники, поэты, медиумы. В общем, как я понял, Татьяна Кулешова была хозяйкой этакого провинциального салона. Муж с ее развлечениями мирился, именовал их «невинным флиртом», и вовсе ее не ограничивал. В том числе и накануне, когда Татьяне пришла в голову идея провести спиритический сеанс. Роль медиума в этом действе исполнял некто Петр Миронов. И, по словам заводчика Кулешова, именно он и напророчил Татьяне неминуемую смерть.