– Не надо, Лин, – тихо произнес он с горечью и сожалением. – Только не так. Это все шампанское… Ты слишком много выпила. Ты пьяна. Завтра ты будешь жалеть об этом.

С минуту Элеонора молча смотрела на него, а затем странно улыбнулась.

– Завтра не существует, Ричард. Его нет. Может быть, я пьяна или сошла с ума. Мне все равно. Я не могу больше быть одна, и если ты сейчас уйдешь, я не знаю… – она запнулась и неуверенно и отчаянно посмотрела на него. – Я не знаю, что со мной будет. Я так больше не могу. Мне все равно, что будет завтра, послезавтра, через год. Мне все равно, слышишь?! Ты мне нужен. Сегодня. Сейчас. Только это имеет значение. А завтра… Завтра может никогда не наступить.

Она высвободила свои пальцы из его ладони и снова занялась его галстуком. Еще мгновение он как-то неуверенно смотрел на нее, а затем решительно обнял, привлекая к себе, в его глазах светились горечь, боль и… счастье.

– И все же ты будешь жалеть, – прошептал он.

– Может быть, – так же шепотом ответила она, ласково касаясь его губ своими. – А может быть и нет. Мы этого не узнаем, пока не наступит завтра.

«Такая же порывистая и безрассудная, как двадцать лет назад».

Закрыв глаза, он крепче прижал ее к себе и с просыпающейся страстью ответил на поцелуй. Темная шелковая лента галстука мягко скользнула вниз…

«Боже, как плохо…»

Элеонора с трудом приподняла до невозможности тяжелые, словно налитые чугуном, веки, но тут же снова зажмурилась от ударившего в глаза ослепительно яркого света, отозвавшегося в голове мерзкой ноющей болью, и со слабым стоном зарылась лицом в подушку. У нее было такое ощущение, будто внутри черепа постоянно что-то взрывалось, распространяя одну за другой волны обжигающе резкой боли. Перед глазами поплыли цветные круги, а желудок скрутило спазмом.

«Господи, что со мной?»

Во рту было болезненно сухо и чувствовался какой-то отвратительный привкус. С трудом разлепив пересохшие и потрескавшиеся губы, Элеонора нервно сглотнула. Ей страшно хотелось пить, но в теле царила ужасная слабость, а мышцы отозвались странной желейной дрожью. Мысли путались и разбегались, голова была странно тяжелой и жутко болела.

«Что случилось? Я заболела? Господи, только этого не хватало!»

С трудом преодолев желание зарыться еще глубже в уютное тепло постели и снова провалиться в благословенную пустую тьму, она попыталась сесть, однако в следующее мгновение ей показалось, что ее голова буквально взорвалась. От боли потемнело в глазах, а тошнота подкатила к самому горлу. Элеонора обессиленно опустилась на прежнее место и неподвижно застыла в надежде, что боль скоро стихнет… И внезапно поняла две вещи. Первое – на ней ничего не было. Осторожно опустив взгляд, Элеонора убедилась, что ее ощущения не обманывают ее. Она действительно была совершенно обнажена, но из-за отвратительного самочувствия и одеяла, наброшенного сверху, не ощущала холода, а потому и не сразу обратила на это внимание. А во-вторых… А во-вторых, в постели она была не одна: над ее головой раздавалось мерное, глубокое дыхание, а талию сонно и тяжело обнимала чья-то теплая рука, прижимая ее к угловато-сильному телу, такому же бесстыдно обнаженному, как и ее собственное. Ее взгляд нерешительно, словно нехотя, скользнул ниже. Сильная рука с широкой ладонью, длинными изящными пальцами и ухоженными, аккуратно подстриженными ногтями явно принадлежала мужчине, а мизинец опоясывал массивный золотой перстень-печатка с выгравированным на нем таким почти болезненно знакомым гербом… герцогов Грандчестеров. Элеонора едва не застонала вслух, но сдержалась и, закусив губу, обессиленно откинулась назад и закрыла глаза. Воспоминания нахлынули безжалостной волной. Картины предшествующего вечера и прошедшей ночи всплывали из темноты забытья, кружились под опущенными веками безмолвными свидетелями обвинения, услужливо извлекая на суд трезвого разума каждое слово, движение, жест, сливаясь в единую равнодушную фантасмагорию холодной правды, казавшейся сейчас какой-то странно жестокой и нереальной, словно плохо разыгранный фарс.

«Не может быть! Этого просто не может быть! Мне все это снится! Да, это наверняка сон. Это должен быть сон. Это просто обязан быть сон!!! Кошмар!!! Ночной кошмар!!! Нужно проснуться… Всего лишь проснуться – и все исчезнет. Сейчас я проснусь и обнаружу, что лежу в своей комнате, в своей постели, одетая и совершенно одна – как всегда! И ничего этого не будет!!! Да, так и есть! А это всего лишь дурацкий сон. Я просто слишком устала, слишком беспокоюсь за Терри и перебрала шампанского, вот и снится всякая чушь! И зачем я только пила?! А тем более, шампанское. Знала ведь, как оно действует! Ладно, потом отругаю себя. Все потом. А сейчас нужно просто проснуться».

Ухватившись за эту спасительную мысль, Элеонора подняла дрожащую руку и сильно ущипнула себя за плечо. Однако последовавшая за этим боль убедительно свидетельствовала о том, что она уже не спит, а ужасное самочувствие, слабость, отвратительный привкус во рту и, самое главное, лежащий рядом мужчина – реальность. Жестокая, ужасная, неотвратимая реальность. Охватившие ее при этой мысли шок и паника заставили ее моментально забыть о головной боли и неприятных ощущениях…

«Это не сон… Господи, это не сон!!! Это на самом деле! Все это случилось на самом деле! Боже мой! Боже мой!!!»

Перед ее мысленным взором вновь замелькали воспоминания… Элеонора зажмурилась и еще сильнее закусила губу, чувствуя, что не просто покраснела, но все ее тело буквально полыхает от стыда. Казалось, еще секунда – и она действительно вспыхнет и сгорит, обратившись в пепел, словно сухая соломинка в пламени костра.

«Это правда, – лихорадочно билась в ее мозгу единственная мысль, а перед глазами плыли картины страстной ночи, проведенной в объятиях любовника. – Все это произошло на самом деле. И виновата в этом я. Я соблазнила его. Господи, я вела себя как ополоумевшая от страсти мартовская кошка!!! Шлюхи – и те, наверное, скромнее. Как я могла?!! И… И что мне теперь делать? Господи, он вот-вот проснется и… Что я скажу ему? Как я смогу вообще посмотреть ему в глаза после всего этого?! Нет, это невозможно. Это ужасно. Ужасно и отвратительно! Нужно что-то делать. Не могу же я просто лежать рядом с ним вот так, совершенно обнаженная, и ждать, когда он проснется! Нужно немедленно одеться, а потом… А потом видно будет! Сама виновата!!! – с внезапной злостью подумала она. – Как заварила кашу, так и расхлебывай!»

Сантиметр за сантиметром, стараясь не разбудить лежащего рядом мужчину, Элеонора осторожно отодвинулась и, обернувшись, с беспокойством посмотрела на него. Ричард спал. Он лежал на боку, удобно подложив одну руку под голову, маска холодного аристократического равнодушия спала с его лица, которое расслабилось и было спокойным и непривычно умиротворенным, отчего он вдруг стал казаться моложе и как-то… уязвимее. Элеонора снова отвернулась и медленно свесила ноги с кровати, а затем аккуратно обхватила запястье обнимающей ее руки и принялась поднимать ее. Но тут Ричард глубоко вздохнул и сонно потянулся, его рука в ее пальцах шевельнулась. Элеонора испуганно вздрогнула и, резко отшатнувшись, попыталась спрыгнуть с постели, но его рука стремительно последовала за ней и, обхватив за талию, снова прижала ее к его теплому сонному телу. Она замерла на мгновение, а затем медленно подняла голову. Растерянно-испуганный синий взгляд встретился с затуманенным сном стальным. Несколько секунд он недоуменно смотрел на нее, а затем в его глазах засветилось понимание. Чуть прищурившись, он скользнул взглядом по ее обнаженному телу, неторопливо оглядел смятую постель, явно и недвусмысленно свидетельствующую о том, что здесь произошло, и снова посмотрел на лежащую рядом женщину. Элеонора покраснела еще сильнее. Резко сбросив его руку, которая все еще обнимала ее за талию, удерживая рядом с его телом, она отодвинулась от него как можно дальше и натянула одеяло до самого подбородка. Герцог молча проследил за ее действиями, а затем невозмутимо и вызывающе-вальяжно откинулся на спину, закинув руки за голову. Серый лед потеплел, превратившись в серебряные озера, в глубине которых светились нежность и ласковая усмешка.