– Собирайся, Прайс. У тебя три часа, что привести свою сонную мордашку в рождественский подарок с красным бантиком, – говорит он, оценив мою сонливость и внешний вид. – Пеняй на себя, если через три часа ты будешь выглядеть так же, – угрожает он мне своим пальцем, а я уже не могла злиться на парня, лишь опечалившись его ответом.

И что было мне поделать, кроме как того, чтобы и впрямь потратить три часа на свое собственное преображение? Незамедлительно приняв душ, и окончательно проснувшись, я более ободрено высушила волосы, совсем малость, накрутив концы для гармонии с моей одеждой «хорошей девочки». Слово «нищебродка» я старательно избегала, лишний раз, не желая портить настроение после высказываний Веркоохена.

Этим днем я прибегаю к косметике, сглаживая свое лицо пудрой, замазывая небольшие, но видные синяки под глазами. Губы, что немного потрескались, смазываю нежно-розовым блеском для губ. Темные и выделяющиеся ресницы сквозь нехотение, я подкрашиваю парой взмахов кисточкой туши, стараясь для несносного Веркоохена. Очередной раз ссориться из-за мелочи, которую я могла бы заранее сделать – не хотелось. Мало ли, что в его дурной голове?

Только я застегиваю застежку на своих черных сапожках, как тут же открывается дверь в мою комнату, заставляя меня подвестись и посмотреть на гостя. Парень на пару секунд застывает, только бегая глазами по моей одежде и раскрашенному лицу. Чувствую себя эксцентриком – его роль подходит мне больше всех из цирковых артистов.

– Удивительно, – приподнимает он брови, а я не сдерживаю улыбки. – Решила сразить всех своей детской милостью, Прайс? Или же для Томлинсона так постаралась? – он не сдерживает своей грубости, но я никак не реагирую, зная, что я выгляжу довольно хорошо. Он берет с вешалки мое пальто, нагло вкладывая в мои руки. Луи бы воспитано надел на меня пальто, если не застегнул бы и вовсе.

– Делать комплементы – не твой конек, Веркоохен, – тихо говорю я, не удержав своего языка за зубами. Избегаю его пронзающего взгляда и застегиваю пуговицы пальто, укутываясь в шарф. Быстро осматриваю парня, который одет и полностью собран. На нем темно-синие джинсы, напоминающие брюки, как всегда свободно облегают его ноги. Черные ботинки, хорошо подходят к черной рубашке под расстегнутой курткой. Не официально, но сдержанно и очень даже симпатично.

Могу решительно поспорить, что весь его ухоженный и престижный наряд точно стоит больше, чем все мои вещи, что на мне. Я все еще не считаю себя нищей, как он это заявил. Это просто цена, которая, собственно, почти не значит ничего, кроме бумажных купюр.

Когда выходит Нильс из комнаты, я, быстро, пока он позволяет мне натянуть шапку, вытягиваю с кошелька несколько сотен, запихивая в задний карман.

– Скорее, – отталкивает он двери, требуя выходить к нему. Я киваю, закрывая дверь на ключ и все же надевая шапку, а после и перчатки. В торопливом движении, мы выходим из общежития, двинувшись за здание, на стоянку, к машине Веркоохена.

– Ты ведь не будешь пить? – спрашиваю я, как только пристегиваю ремень безопасности на переднем сидении. Парень, окинул меня взглядом, который велел заткнуть свой рот и не говорить до самого прибытия.

Что же, он не был разговорчив и в обычный день.

– Тебе надо понять, куда ты едешь и куда попадешь. Очень многие бы хотели сыграть с нами в боулинг, но шанс выпал тебе, Прайс. Иронично, правда? – заметил Веркоохен, смотря с точностью на дорогу. – И тебе не следует проявлять свой характер на публике. Чем тише будешь себя вести, тем лучше пройдет игра и знакомство. И, советую тебе быть вежливой, даже если ты будешь говорить с Хораном. Думаю, следует так же напомнить, что ты не ступаешь лишнего шага без моего разрешения, Прайс.

– Да, я поняла, – киваю, значительно обеспокоившись тем, что буду знакома с новыми… друзьями Нильса Веркоохена.

– Ты должна понравится каждому из них. Во всяком случае, ты будешь часто с ними встречаться и общаться, поэтому советую найти общий язык. Будь хорошей англичанкой, Прайс, – Веркоохен спокойно смотрит вперед, говоря о том, как я должна благоприятно войти в его коллектив. Но, есть один маленький штрих – я не хочу в этот коллектив. Они пугают и нервируют еще до того, как мы встретимся, – Не привлекай много внимание. Мне достаточно того, что за тобой бегает Луи, полный желания к нестандартностям, а Найл испытывает злость только при твоем имени, – качает он головой, словно не веря, что такое возможно.

– Ты назвал меня нестандартностью? – недоверчиво переспрашиваю я, повернув голову на Веркоохена. Господи, как же он умел подбирать слова, намеренно докапываясь ко мне и выуживая мою ярость из глыбы спокойствия!

– Ты – англичанка, – это уже нестандартность. Он мог бы подобрать любую нью-йоркскую… девку, но очевидно же, что Томлинсон питает страсть к более специфичному индивидууму.

– Так же, как ты питаешь страсть к отборным словечкам в сторону англичанок, – в отместку говорю я, значительно раздражена его словами. – А, в общем, я буду хорошей девочкой, пока один из вас не захочет новых забав-издевательств над очередным бедолагой.

– И даже тогда, Рози, ты будешь смирено сидеть рядом, молчаливо ожидать конца. Твоя промашка будет стоить тебе очень дорого, Прайс. Постарайся обойтись без происшествий на военном уровне, – он впервые поворачивается ко мне, буквально врезаясь своим взглядом в мои глаза.

– Как бы, не пришлось устранять следы за вашими промашками, Веркоохен. И уж вопреки твоим приказам, я буду давать показания против тебя. Понимаешь же, что англичанки выступают за сторону побирушек и бедолаг – как ты выразился обо мне сегодня, поставив меня в одну колонку с подобными мне нищебродами, – медленно растягиваю я слова, отворачиваясь к окну, усмехнувшись его новым шалостям и своей мягкости, когда я не могу сдерживать себе от едких комментариев.