– Ты застенчива и возмущена, – он доволен, что я попала в замешательство и теперь мне эта игра не нравилась. Я думала, что он просто хочет проверить, смогу ли я прощупать его кожу, но я не собираюсь ставать одной из его девушек, которые могли бы продолжить, не думая о том, как это будет низко для них самих. Если у него запрет на мое тело, то я никак не буду пользовать его тело своими руками! Ни за что!

– Возможно, но продолжать не стану, – резко убрала я руки. Мое лицо стало серьезным, и я не могла смягчиться, ведь опять появился насмехающийся и надменный парень, которого я совсем не хотела видеть. Я чувствовала дискомфорт и понимала свою глупость. Надо же, провел меня, как маленькую девочку!

– Хочешь, я продолжу? – полюбопытствовал он у меня, а я практически открыла рот от его очередной похабности, – Это не сложно. Могу показать, как ты должна была сделать, – помигивает он мне с весельем, а я с меня выбивается возмущенный выдох, и я смотрю на него круглыми и большими глазами.

– Наш уговор составлял одно из правил о моей неприкасаемости, не так ли? – говорю я в свою защиту, чтобы у него не было лишних мыслей о том, что он может повторить тоже, что сделала и я. Не смогу допустить этой оплошности, насторожившись его словами.

– Что за монашеские признаки? Ты никак не думала об этом, пока трогала меня, почти получая от этого удовольствие, – шепчет он, а я начинаю злиться на него. Он был крайне груб!

– Это наш уговор, – поправляю его я, не желая слышать таких речей. – Ты не можешь это сделать, как и я ослушаться тебя. Не позволяй себе такую вольность, Нильс, особенно в моих правах данным именно тобой.

– Нет. Это называется – занудство монашеской англичанки, что действительно не знала близости мужчины, – кривит он меня, начиная смеяться, наслаждаясь моей яростью. Я взбешена его словами, и пока он бьется в своих конвульсиях смеха, я хватаю подушку и кидаю в него, попадая прямо в лицо парню когда он сидит на вытянутой руке от меня, от чего тот на несколько секунд теряет равновесие, от неожиданности, мало ли не повалившись в бок. Удержался, восстановил равновесие.

Как только я вижу его ошарашенное лицо и шок, который сменяется злостью, я готова вскочить с его кровати и бежать. Только я дернулась и привстала с ног, как Веркоохен тенет меня обратно, заставив полностью слечь, падая в бок. Я начинаю вырываться, но ощущаю его вес на себе и как его руки пробираются под свитер. Ужасаясь, я впала в мандарж, начав нервничать, но как только он начал так неожиданно адски щекотать меня, я задрожала от смеха, горько заливаясь криком веселья.

– Не смей кидать в меня подушкой! Ты поняла меня, Прайс? – рычит он, но я проваливаюсь в новые и новые потоки смеха, без какого-либо перерыва, от чего живот начинает ныть от боли. Это было почти пыткой, не смотря на детскую шалость. Живот крутило в боли, отчего на глаза стала поступать влага, а я не могла умолкнуть и сдержать смех, ровно так же, как и откинуть его руки прочь.

– Да! Нильс, хватит! Я поняла! Перестань! – кричу я, выгибаясь и извиваясь под ним.

– Поняла что? – издевается он, не останавливаясь и принося уже жуткую боль в животе, лишая меня сил. Он делал это зверски неправильно!

– Нельзя… кидать подушкой.. В тебя… Пожалуйста, я больше не могу! – смеюсь я, но через несколько секунд, и сам парень убирает свои руки, сев и рассматривая меня с верху. Мы оба прерывисто дышим, смотря в потолок. Это было нечто детским, но до ужаса адским!

Я прикрываю глаза, сдержав накопившуюся влагу на глазах, тяжело дыша, и переводя дыхание.

– Приходи в себя, Прайс. Неужто смех так сбил тебя и приковал к моей кровати? – не доверчиво спрашивает парень, а я поговариваю к нему голову. Немного успокаиваюсь, но мое тело не перестает болеть и дрожать.

– Ты не находишь свои забавы свирепыми? – шепчу я, кладя руку себе на живот, чувствуя, как тот дрожит в ответ.

– Щекотка? Нет, это игра, Роуз.

– Это больно и нестерпимо ужасно, Веркоохен, – сдерживая себя, но все же с укором я пронзаю его глазами полны обиды.

– У тебя кукольная талия, и нежная кожа, Роуз, – усмехнулся парень, заставив меня недоверчиво привстать на локтях. – Я был прав, когда сказал и мужчинах, что не посягнули на твою честь? Надо же, Прайс, я поражен твоей выдержкой!

– Что? – нервно рассмеялась я его словам, которые твердили, что парень смел потрогать мой живот и талию намеренно, создавая иллюзию нещадной игры в отместку глупо запущенную ему в лицо подушку. Но мне становится не смешно, когда он не искажается в улыбке, а наблюдает за мной с интересом, с меня же любая усмешка сползла моментально. Сердце дернулось в груди, а обескураженность поразила мои глаза.

– Ты действительно подлый, Нильс, – резко поднимаюсь я, подползая к краю кровати, спуская ноги. Сейчас мне лучше быстро уйти, чтобы не разозлиться больше, или же и вовсе не сорваться. Как он не понимает, что условия поставлены отнюдь не из-за прихоти, и я бы никогда не совершала таких ошибок – создавая с ним условия о своем собственном выживании. Он сам предавал свои слова! Обида заиграла во мне, как и вновь заполнившиеся глаза слезами.

– Неужели, Рози, ты обиделась? – спрашивает он несколько недоверчиво, когда я застегиваю второю застежку на сапожке, готова броситься к двери.

– Ты сам все портишь, Нильс! Я выполняю твои наказы, ты – не дотрагиваешься к моему телу. Сейчас ты действительно поступаешь со мной жестоко, и перечишь самому себе, – ослабленная его выходкой, прошептала я, осознавая, что он не придерживается даже своих собственных правил. Тогда, какое понимание, может воцариться между нами? Точно знаю, что так такую оплошность – непослушание, он бы быстро приструнил меня!