– Она моя кузина, близкий мне человек.

– А я тебя в последний раз предупреждаю, и даю наказание – не смей больше проворачивать аферы за моей спиной. Придет день и тебе это выйдет боком, Рози, – отпускает он мою руку. – Иди, собирайся.

Я возвращаюсь в игровой зал. Мне приходится быстро собираться, когда уже большая часть ребят натягивают свою верхнюю одежду.

Все расходятся на стоянке, и я не перестаю перекидываться взглядом со Стефф, которая открыто наблюдает за голубоглазым парнем. Одри отталкивает меня от парня, вновь повисая на нем, но сам Веркоохен не в лучшем духе, поэтому убирает ее руки от себя, показывая, что не хочет ее нежностей, и даже не имеет для этого должного настроения. Только я знаю, чтобы ему было сейчас по душе – упоение моей жалостью.

В тот внезапный и не запланированный момент ко мне подходит Луи, обнимая меня, пока я нахожусь чуть дальше за спиной Веркоохена. Луи нежно касается своим носом моей щеки, а затем так неожиданно вновь легко касается моих губ, обескураживая и ужасно пугая этим действием. Веркоохен поворачивается, наблюдая мое смущение и точно испуг.

– Встретимся за обедом в колледже, как всегда? – спрашивает Луи, а я киваю, точно зная, что этот обед будет самым худшим обедом. Веркоохен, после ухода парня прожигает во мне дыру, и точно старается овладеть собой, пока рядом все еще находятся его друзья.

Ребята пытаются сделать вид, что ничего не видят, но их взгляд заинтересован. Быстро, парни уже начинают расходиться, и я оказываюсь вновь с Нильсом наедине, что так часто, но до этих пор непривычно.

Так как Веркоохен не является признанным джентльменом, я не жду, чтобы он открыл мне двери, как это мог бы сделать Луи, сама залезаю внутрь салона машины, на переднее сидение, пристегнувшись. Веркоохен медленно обходит машину, так же присаживаясь на свое водительское сидение, но заводить машину не спешит.

Черт! Луи просто невыносим, когда обескураживает меня, и так неосознанно подставляет перед Нильсом Веркоохеным!

– Ты ведь не собираешься меня слушать, так? – резко спрашивает Нильс, повернув ко мне голову. Я сразу же отвожу взгляд куда-то вперед, пытаясь не встречаться с ним глазами.

– Мы ведь договорились на обратное. Я полагаю, что…

– Ответь на вопрос, Роуз, – потребовал он.

Я не могу ничего сказать, ведь сама не знаю ответа на этот вопрос. Если он захочет прикасаться ко мне, я сделаю все, чтобы этого избежать. Но если я буду подчиняться ему, это вновь же плохо для меня. Стать беспрекословно его куколкой? Эта слишком даже для того, чтобы представить это в своей голове!

Его пальцы обхватывает мой подбородок, заставив мою голову повернуться. Я заметно вздрагиваю, обхватывая себя руками. Его руки вновь на мне, в манере руководить мною, принуждая смотерть в его черствые голубые глаза. Он ожидал ответа.

– Это сложно, – признаюсь я, понимая, что не могу лгать его взгляду. А даже если и могу, то он точно знает, что это будет ложью. Он многое может разглядеть во мне.

– Ты сама согласилась и ты знаешь, что будет, если ты обойдешь мои же правила, – прищурился он, не понимая, почему я все еще колеблюсь между настоящим беспрекословным указам и светлой жажды свободы.

– Знаю, но…

– Никаких «но», Роуз. Чем больше я тебя контролирую, тем лучше нам двоим, – говорит он, все еще пребывая в спокойствии.

– Что тебе это дает? Преимущество контролировать мои шаги и только? – практически шепотом спрашиваю я.

– Да. Именно так. Ты не должна выйти из-под контроля, и я этого не допущу. Ты нужна мне в роде послушницы, и не больше. Я вижу твою натуру, и то, что ты в любой момент можешь меня обыграть, если, конечно рискнешь такими высокими ставками, – усмехнулся он, но все же убрал руку от моего лица. Он был холоден, и я понимала, что этот разговор его так же не радует. – Этого я не могу допустить, Роуз. Ты должна уважать меня, а не пренебрегать, как того тебе захочется. Несомненно ты бьешь по моему самолюбию, а я бью по твоим моральным качествам, и ответ мой дважды сильней твоего замысловатого протеста или пререканий. Создавая проблему мне – ты уже обречена. Обучись этому быстрей, ты избавишь нас двоих от истошных разборок.

Слова звучат как какой-то приговор, я и выпускаю нервный выдох. У меня нет выбора, и лучше для себя самой следовать за ним молча, как он того хочет. Что, если он убедиться в том, что может меня контролировать и будет делиться чем-то душевным? Может мне действительно попытаться слушать его и это вскоре мне поможет, послужит тонкой ниткой связи?

– Я поняла, – отвечаю я, дрожа. Но не от него, а от жуткого холода в машине. Веркоохен оставляет меня, заводя мотор авто. Мои руки, которые укутывают мои плечи в попытке согреться, не остаются не замеченными. Нильс включает обогреватель, указывая взглядом на него.

Я удивлена его новой и такой неожиданной заботе, но все равно протягиваю замерзшие руки к обогревателю, потирая их друг о друга. Он не так бесчувственен, и я вновь убеждаюсь в этом. Ему лишь требуется доза самовозвеличения, что могу дать я, если он того так желает. Но если я являюсь одной из тех, кого он так сильно желает контролировать и держать на коротком поводке, не повод ли это манипуляции, которую можно совершить? Что он будет делать, держа меня у своей ноги и маня пальцем к себе? От этого становится гадко и даже страшно, когда я поворачиваю голову к парню, что вел машину, но непременно ответил на мой взгляд.